2В-43

[Кумыс на дне]

2В-43 Ретейлинг кинговской Мглы. Юра, Отабек и остальные фигуристы путешествуют с ледовым шоу. На очередное выступление они приезжают в маленький американский городок, селятся в гостиницу, и тут на город опускается смертоносная мгла... Не юмор; лучше, если у Юры и Отабека устоявшиеся отношения, а события разворачиваются где-нибудь лет через 5 после канона.

@темы: второй тур, выполненные, юрий плисецкий, отабек алтын, кумыс

Comments

[анон под кумысом]

Будет около 10 000 слов. Отабек/Юра, Мила, Виктор/Юри, Пхичит, Джей Джей. И-и-и миссис Кармоди! Трупы, мат, рефлексия.

1

Единственное, что в номере хорошего было - это панорамное окно. Было. Вид из него тоже был ничего - на озеро, унылое, конечно, но хоть какое-то. Тоже был.
Сейчас окно превратилось в рваную рану - куски стекла торчали из рамы, а сквозь него - ветки, ветки, ветки. Какое-то дерево, может, клен, да наверняка, тут же Канада рядом, а там одни клены, снесло ветром, верхушка выбила окно да так и застряла. Как ворюга-неудачник. Самый лажовый ворюга в мире.
Пока снаружи бушевало, выло, свистело, трещало, Юра и Отабек торчали в дверном проеме в ванной. Отабек сказал, что дверные проемы - самые безопасные, выдержат и не обрушатся, даже если будет землетрясение. Даже если баллов семь. Хотя, конечно, не будет. Юра сказал, что самое безопасное в этой гостишке - сейф, но вдвоем они туда все равно не поместятся. А смысл спасаться, если не вдвоем. Отабек был уверен, что спасаться им вообще не придется, не будет ни семибалльного землетрясения, ни какого либо другого, и гостишка выдержит, хотя и кажется картонной. Как обычно, не ошибся. Буря закончилась так же быстро, как началась. Стало оглушительно тихо. Странно, стремно.
Стемнело резко, из дурацкого окна не было видно ничего, кроме скрюченных веток и темноты. Озеро и другие деревья - может, клены, а может и нет - поисчезали, и весь городишко, и людишки в нем - тоже. Юра грохнул дверцей мини-бара.
- Осторожнее.
- Чего? Чего стремного может быть в ба… Нет, ну ты прикинь! Ну пиздецки отстойно.
“Пиздецки отстойно” это была бутылка минералки и карликовый шампусик. Такой, дамский. И пустота. Ничего больше. Свет несколько раз мигнул, но, к счастью, не вырубился.
- А чипсоны где? Орешки? Шоколадка? Нет, ну Пхичит долбоебушка, мог хоть отзывы глянуть на букинге…
Юра рванул за телефоном.
- Смотри не порежься.
Большие куски стекла размело по всей комнате, они хрустнули у Юры под ногами, как твердый лед, который любят придурки-хоккеисты.
- Да нормально!
Сдернув телефон с зарядки, Юра плюхнулся на свою кровать - да, они все еще брали номер с двумя раздельными. Да, все еще. Задрал ноги на спинку, застрочил:
“Phichit - dolboeb”.
Ответ пришел с такой скоростью, как будто Пхичит только и ждал, чтоб узнать вот эту вот правду о себе.
“Thanks! Hope u ok too”
“The biggest dolboeb ever”
“Spasibo. So r u”
И тут свет все-таки погас. Окончательно.
- Наверное, где-то провода оборвало. Наверное, еще одно дерево. Жалко.
- Чего тебе жалко? Провода?
- Дерево.
Юра прикусил язык, чтоб не пошутить про кризис среднего возраста. Отабек решил вдруг, что еще сезон и пора из большого спорта - ведь ему целых двадцать три. Двадцать три! И теперь везде ему мерещились типа знаки. Дерево это дебильное вот тоже упало потому, что важно вовремя уйти и не выставлять себя на посмешище. Круговорот тупизма в природе.
Юра посветил телефоном туда-сюда - везде было стремно и тупо, в каждом углу. Почти во всех дешевых гостишках так - мебель как будто случайно сюда попала, все неуютное, необжитое, никакое. Чужое. Спасибо Пхичиту за турне, чего. Прям вот именно такую Америку им всем надо.
- Давай в магаз сходим, а? Ну должен же тут быть. Купим ништяков, помянем дерево, хочешь?
- Не хочу, но ты же хочешь.
Юра прикусил язык, чтоб не сказать, что любит. У него была норма на день - не больше трех раз, и норму он выполнил еще в дверном проеме.

2

- Ебал я так жить.
Снаружи было холодно и пусто, ветер утих, но от мучительной июльской жары, стоявшей весь день, не осталось и следа. Питерская погодка. Парковка почти пустая была: только мотик Отабека, дурацкий драндулет четы Никифоровых, залепленный рекламками их шоу, и всего одна местная машина, а в ней - здоровенная псина, как Бетховен из древнего кинца, только совсем психованная. Мигало аварийное освещение, или какая-то другая бесячая штука, может, спецом сделанная, чтоб донимать эпилептиков. Псина высунула лобастую башку в полуоткрытое окно, вертела ею, разбрызгивала слюну во все стороны. Юра не любил собак. Почти так же сильно, как людей. Но ничего такого не сделал, просто сунул ей средний палец под нос. Так, походя, даже без особого воодушевления.
Повторил:
- Ебал я так жить.
И псина зашлась даже не лаем - хрипом. Как будто в ответ, как будто понимала по-русски. Кинулась на стекло, и Юра был почти уверен, что вот-вот выдавит его, вырвется наружу и отгрызет не палец - всю кисть целиком. Его парализовало от страха, он неотрывно пялился в красные псинины глаза, и места не мог сдвинуться, пока подоспевший Отабек не дернул его за шкирку, утащил прочь.
- Юр.
- Ну что? Не торчи больше с бабами на рецепшене и я не буду дразнить бешеных собак.
- Я не торчал. Я договаривался о новом номере. Не хочется ночевать с деревом. И еще узнавал, починят ли электричество. Телефон бы зарядить. И спрашивал дорогу.
- У бабы. Ничего не спрашивай у баб никогда.
- А у старых баб?
- Старые - это какие?
- Шестьдесят?
- Нет.
- Семьдесят?
- Ну такое. Нет.
- Маленький геронтофил.
Отабек всегда улыбался скупо, чуть приподнимая уголки рта, но от одной этой улыбки сделалось так тепло, что захотелось расстегнуть толстовку.
На выезде их подрезал блядски-красный “Плимут” с каким-то мелким пиздюком за рулем, и Юра заорал, со злости не сообразив, что по-русски:
- Выблядок пиздоглазый! Да чтоб тебе всю жизнь ебаться со своей тачилой, мудила! Чтоб тебе ни одна баба не дала!
Проклятье вообще вышло хреновое. Сам он, в принципе, так и жил, и ничего. Не жаловался. Ну, и не ебался с тачилой, конечно.
Отабек коротко, неровно выдохнул, руки на руле чуть дернулись, и он и тут же выровнял мотоцикл. И ни словечка - он такой, ему и не надо ничего говорить, достаточно делать.
- Ебал я так жить, - повторил Юра Отабеку в спину, прижался щекой к вкусно пахнущей кожанке.
От гостишки до убого супера - хуже, чем в Купчино, хуже чем в Ясенево - получилось ровно двадцать семь “Ебал я так жить”. Символично, чего, если сказать Отабеку. Клуб двадцать семь, вовремя уйти, вот это вот все.
Зато в убогом супере либо было электричество, либо генератор - там оказалось светло, но даже свет не делал его менее убогим. Юра оглянулся, поежился - городишко за спиной был пустой и темный, как будто все разом из него исчезли. И еще туман. Над озером клубилось, мутнело, стелилось по земле. Туман, мгла, хер его знает, чего это. Такой плотной, такой белой срани Юра даже в Питере не видел.
- Тебе тоже не нравится, да?
- Да мне все не нравится, ты чего, до сих пор не заметил.
Ну как все. Юра тут приврал, конечно. Отабек вот нравился, но он не считается. У входа в супер был борд с их афишей - “Друзья на льду”, какое ж название уебанское, Юра всякий раз, когда его видел, дергался. В центре - он сам, в белом, в батмане и в блестках, и сестричка-Криспинатор, фотограф сказал, что они хорошо сочетаются, на контрасте. Дебил. Хорошо Юра сочетался с Отабеком и только. Отабека на афише почти не видно было, его задвинули на второй план, вместе с Никифоровым и братишкой-Криспинатором. Фотограф сказал, что это потому, что они высокие. Ну, конечно, а ЖэЖэ, которого приткнули рядом с Юрой, вплотную почти, значит, гномик. На ЖэЖэ, блядь, пол-Америки молилось, и фотограф этот тоже. Пидорас. Юра ткнул афише средний палец.
- Тупая херня.
- Очень тупая. Но Мила, кстати, хорошо получилась.
- Блядь. Ты вот не утешаешь щас.
Юра резко шагнул вперед, чуть не расквасил нос о стекло. Раздвижные двери, видимо, заело, по ту сторону маячил мутный небритый мужик, вцепившийся в огромной бумажный пакет. Оттуда торчали горлышки бутылок - три, четыре, пять. Как ножи из раны. Двери на него не реагировали, он мялся с ноги на ногу и что-то бормотал. Лицо стремное, испитое. Ну реально хуже, чем в Купчино. На Юру с Отабеком двери не реагировали тоже.
- Нет, Пхичит реально долбоеб. Приехали, блядь, в Америку.
- Одноэтажную, - хмыкнул Отабек. - Но в Бангоре было нормально.
- Отстойно.
- Нормально отстойно.
- Ага.
Двери, наконец, ожили, выпустили мутного мужика с больным взглядом. Он пробубнел что-то работу и безделье, задел Отабека плечом. Едва не выронил свой пакет, а под мышкой у него - какие-то бумажки были, конечно же, рассыпались. Когда Отабек наклонился помочь их собрать, мужик зарычал:
- Бедняга Джек не знает веселья!
Юра дергнул Отабека за рукав куртки, потащил прочь.
- Ох, ебал я так жить, - повторяет он. - Стремный городишко.
- Просто маленький. Ты столичный сноб, Юрка.
- А сам-то?
- Я из Алматы.
- Так разве же не столица?
- Из Алматы, - повторил Отабек. - Не из Астаны.
- Одна буква другая. Не ебет.
- Две, вообще-то.
- Не ебет.

[анон под кумысом]

3

Первые у входа были длинные ряды с бабьими прокладками, тампонами и всякими салфетками. Какой хитроебистый маркетинговый ход - запихать все нужное вглубь, ага, а эту лабуду поближе. Типа Юра так ее купит. Ага.
Какая-то забитая девуля с прической-гнездом загружала прокладки в тележку пачками. У нее там уже гора была, а она все кидала сверху.
- Слушай, а бабы реально так текут? Ну в смысле...
Юра, конечно, тренировался с Милкой и другими, но тренироваться - одно. Даже дружил,но дружить - это тоже не то. Вот встречаться - другое. А не встречался он ни с кем, кроме вот. Хоть гугли.
- Блин, ну что ты молчишь? Что, правда что ли? Фу, ебанатство какое…
В лицо Юре прилетела пачка “Always”, обещающая стопроцентную защиту от протекания. Все, сейчас будет этой гнездоголовой…
- Юрка, ты сексист.
Оказалось, что кидалась в него не гнездоголовая, а Мила. Вынырнула из-за полки, заржала ему в лицо, сделала вид, что прицеливается второй пачкой - тампаксов с надписью “Active Pearl”
- Активный жемчуг? Чего? Серьезно?
- И мизогин.
- Женщина, успокойся, - произнес Отабек, Мила закатила глаза, продолжил: - да, да, а я патриархальный выкормыш.
- Ну так. Ты ж из Алматы, чего.
- Юрка, ты в моей команде или в ее?
Юра пожал плечами. Тупой вопрос. Он бы ответил, если бы не выполнил норму признаний на день.
Мила, конечно, была дохуя феминисточка, пока была Мила Бабичева. Теперь она стала Мила Королева. Все еще сильная и независимая, сама вот притащилась за прокладками, но скоро точно варить борщи начнет. Разнесет ее хуже, чем Кацуки. Который уже был не Кацуки, а Никифоров. Юрий, мать его, Никифоров.
Юра ненавидел Милкиного мужа, ненависть была взаимной. Сложно не ненавидеть того, кто тебя обзывает гнойным пидором. Тупой хоккеюга. Тупая тварь. Сварила б ему Милка ядовитого борща. Или хотя бы просто развелась.
- А чего ты сама?
- Королев мой устал, - буркнула Мила. Королев всегда уставал от всего: пиваса, перелетов, ора до небес про свои сложные тренировки, ора до небес, что Миле пора уходить из спорта, ора до небес, чтоб Мила не тусила с пидорами. Сам пидор. И похер, что женатый.
- А чего ты вообще замуж вышла?
- Все, не трахай мне мозги.
- А то что?
- А то расскажу тебе про стеклянный потолок.
- Ой-ой-ой.

***
Людей в убогий супер набилось так много, как будто туда весь городишко примчался и еще из пары соседних набежало.
Долбоебы.
Особенно бесили дитачки - жирные, мерзкие, крикливые. Юра придумал себе классное развлечение - с самым постным лицом наклонялся над каждым орущим комком и ворковал по русски:
- Ты убогий пиздюк. Ты дерьма кусок. Ты бомжарой ебучим вырастешь. Ты сдохнешь в яме.
И все велись. Мамашки ему даже лыбились в ответ. Заечки.
Двадцать скоро, а до сих пор живет с еблетом “русской феи”. И не растет еще и. Все, все, блядь росли, даже Кацуки, тот, правда, вширь, но неважно, даже Милка вон росла, а Юра набрал за пять лет, смешно сказать, пять сантиметров. И не брился до сих пор.
- Ненавижу. Личинка. А ты вообще уебан. Маленький ублюдок. Ой, давай еще расплачься тут. Ща в ебальник двину.
- Юр?
- Чего?
- А я знаю теперь, зачем ты стал знаменитым.
Как только мамашка с коляской свернула в соседний ряд, Отабек притянул его к себе, запустил руку под толстовку, добрался до кожи, огладил. Прикосновения у него были чуткие, аккуратные, иногда даже слишком. И нечастые. Тем более, на людях. Нервничал, наверняка, Юра вот тоже.
- И зачем?
- Ну, конечно, чтоб ездить по миру и безнаказанно материть маленьких ублюдков по-русски.
- Как ты угадал, блядь?
Отабек коснулся губами его виска - не поцеловал даже, так, ткнулся, больше по-собачьи, чем по-человечески. Юра даже зажмурился на секунду - не верилось. Так хорошо.
А потом что-то грохнуло. Чего, все-таки землетрясение? Или гей-патруль? Юра тряхнул головой, Отабек моментально отпрянул.
Перед ними стояла старая карга, руки-крюки поджала у груди, под ногами у нее растекалось молоко. Откуда только взялась, пустой же был ряд только что. Небось, увидела гнойных пидоров и грохнула бутылку. Спасибо, что хоть не в них кинула. Разинула рот, свела кустистые брови. Овца. Из сумки торчала какая-то черная книжонка, на шее - здоровенный крест. Охотница, блядь, на вампиров. И пидоров.
- Чего? Мы же в Америке, - буркнул Юра на английском. Отабек промолчал, и повезло же ему, что он смуглый, беспалевно мог краснеть. Юра-то уже научился различать, но карга бы в жизни не догадалась. По-английски Отабек говорил намного лучше, но и стеснялся он намного больше, потому и молчал.
- Леди, только ни слова богу, а то он передаст Путину!
Это Милка наконец вернулась со своими обезжиренными йогуртиками, безукоризненный инглишем и тупым чувством юмора, и всех спасла.
- Милонову, - наконец обрел дар речи Отабек. Даже пошутил. Хорошо. Карга замахнулся на них книгой - оказалось, библией, карнула:
- Кара господня обрушится на головы...
- Все, по съебам!
Юра развернулся, рванул в другой конец ряда. Духу ему не хватило пойти прямо на каргу. Короче, нет, к такому его жизнь не готовила - только не тут, не в Америке. Дома еще ладно, но Юра на это ебучее турне вообще согласился только потому, что тут, в Америке, можно было нормально быть. Вместе.
- И чего мы не начали с Нью-Йорка?
- ЖэЖэ потому что патриот, - проворчала Мила. У нее-то чего настроение хреновое, ее-то, замужнюю бабу, здесь должно было бы устраивать всё.
ЖэЖэ был мало того, что патриот, так еще и идиот, он уперся - либо начинаем с Канады, либо турне идет в жопу. Если бы турне пошло в жопу, Пхичит заебал всех - это-то он умеет, единственное, по ходу, но зато мастерски. Поэтому пришлось слушать ЖэЖэ. А после Квебека эти дебилы внесли в список штат Мэн, близко, мол, и публика не балованная, благодарная. Очень. Прям видно же.
Интересно, придет эта карга завтра на шоу? И будет ли вообще шоу, успеют ли починить все после бури?

[анон под кумысом]

Автор, вы великолепны! Продолжайте скорее, так хочется узнать, что там дальше.))

[Kaly]

О май гад! Штат Мэн, местечковый апокалипсис, супермаркет. Всё по Кингу.
Надеюсь, злобная псина в машине - это не Куджо?

[Веточка_Сирени]

От гостишки до убого супера - хуже, чем в Купчино, хуже чем в Ясенево -
За Ясенево не скажу, но страшно любопытно, чем супермаркеты в Купчино отличаются от супермаркетов во всех остальных районах

[Musteline]

"Мгла" - одно из самых любимых произведений Кинга, которое "Туман"))
Кумыс - один из самых любимых пейрингов.
Юра - один из самых любимых персонажей.
Начала читать с восторгом и предвкушением, но сломалась уже на первой части. Помню, как раздражала миссис Кармоди, но Юра со своей ненавистью ко всему живому уделывает ее всухую. Так и хочется сказать - мальчик, попустись)

[анон под кумысом]

Спасибо за комменты, простите за Юру, дальше будет хуже

4

Работало всего две кассы, очереди змеились уже через половину супера, толкучка была страшная, галдеж, духота.
- Да как же бесит!
- Витьюшка, пожаруйста…
- И ты тоже бесишь!
У молочки торчали Никифоровы. Уж лучше бы там оказался Милкин муж. Даже он лучше. И поперлись они сюда из-за Милки - поменять йогуртик с вишней на йогуртик с малиной. А тут эти. И не деться уже никуда теперь, не сделать вид, что не заметили.
По ходу, из гостишки вымелись все, кроме разве что Криспинаторов. Или может они тоже тут - среди макарошек, или у помидоров, где им там поуютнее.
Эти - Никифоровы - как обычно, спорили. Ну как спорили. Витька истерил, Кацуки - ладно, уже не Кацуки, но хуй с ним - мягко втолковывал ему что-то. Небось, опять отговаривал бухло покупать.
Витька старел некрасиво, быстро - лицо плыло, щеки ползли вниз, он как-то посерел и поблек разом. Выцвел, как фотка в инстаче с неудачным фильтром. Юра никак не мог узнать в нем того, прежнего, сияющего Виктора Никифорова, которым он так хотел стать когда-то. Да кто не хотел им стать? Ладно, Отабек может вот. Ну и Мила. Но она баба, не считается.
Всякий раз, как сталкивались, Юра думал, что это какой-то другой чел - жалкий, смешной, с прежними ужимочками и чужим старым еблом. Мутант. Витька вроде как бросил пить, и попытки вернуться в спорт бросил, катал только в шоу, с тонной грима, страз, блесток и Кацуки наперевес, в общем, сделал все, что мог, но все равно рядом с ним становилось гадливо. Так бывает, когда смотришь кинцо и тебе так стыдно за лажающего персонажа, что хочется весь кусок промотать.
- О, мальчики! - просиял Витька. - Мальчики, как дела?
Мила кашлянула.
- И не мальчики! Так как дела?
- Херово, - бросил Юра, стараясь лишний раз не смотреть на мутанта.
- Заебись, - заулыбалась Мила.
- Подсудимые противоречат друг другу, - негромко, как чтоб только Юра услышал, сказал Отабек.
- В-вы не пострадать из-за бури?
Юри Кацуки, как заделался Юрием Никифоровым, стал учить русский. Ну, неудивительно, Витька был слишком ленив, чтоб осилить японский. Кому больше надо, тот и вкалывает. Иногда Юра думал, не жалеет ли Кацуки, что ввязался вот в это всё. Юра б на его месте жалел. Нет, Юра б на его месте не оказался. Не такой он дурак. Вообще не дурак. До хуя умный.
- А чего, не видно, нет?
- Спасибо, все хорошо. Мы стояли в дверном проеме, - пояснил Отабек.
- Затейники!
- Не в том смысле, - зашипел Юра. Как же Витька бесил.
- Мужчины, - перебила Мила. - А в очереди мы простоим до завтра, если сейчас не займем.
- Женщина.
- Что, патриархальный выкормыш?
Отабек пожал плечами, и Кацуки тут же вклинился:
- Спасибо, Мира.
Мира, блядь. А сам он - миротворец. Кацуки был дебил, но он хотя бы пытался. Витька вот нет, он просто своровал две банки пива, пока его муж - или жена? Как правильно-то? - выбирал очередь поменьше. На кассе он обязательно рассмеется скрипуче, скажет, как идиот, что понятия не имеет, как банки попали к нему в карманы, и сам расплатиться. Мутант. Кацуки было жалко, все-таки.
Мила вытянула шею:
- О, смотрите! ЖэЖэ вон там!
- Если ты опять назовешь его ЖэЖэ, он скажет, что нам не занимал.
Вот кому пора было валить из спорта, так это не Отабеку, и даже не Милке, а ЖэЖэ. Крис же свалил в свои двадцать пять, и неплохо свалил, стал медийной звездой, танцы-шманцы на льду, звездные бабы пачками на нем висли. А все потому, что мозги, терпение и контент-планы, как он сам говорил.
У ЖэЖэ мозгов явно не было, и контент-планов тем более, и совести еще.
Валить ему стоило не только потому, что заебал, хотя и это тоже, а потому, что слишком уж хорошо катался. Засранец. Вот лучше бы он постарел так, как Никифоров. Но ЖэЖэ не старел вообще. Может, ботокс колол или жрал младенцев. Планировал катать вечно. Двадцать пять, а он никаких знаков не видел, ни о чем таком не парился. Не парился ни о чем.
ЖэЖэ помахал им бутылкой шампусика - здоровенной, прям кингсайз, полтора литра, что ли? Понятно, что карлик из мини-бара его тоже не устроил. Во второй руке он держал корзинку клубники, помирился, значит, со своей Изабеллой. Они срались весь перелет, на весь салон, и Юра мечтал, как сейчас всё на хер разгерметизируется, и им поотрывает бошки. Срались, пока все рассаживались по такси, и наверняка, всю дорогу тоже просраслись. Юра с Отабеком ехали на мотоцикле, к счастью, не видели, не слышали.
Срались ЖэЖэ с Изабеллой почти постоянно, ну и понятно оно. ЖэЖэ ведь так и не женился, хотя золото на Гран-при взял уже дважды. Сука. Расходились они с стабильно раз в год - масштабно так, с удалением фоток отовсюду и гневными постами в фейсбук. Мутили с другими, всякими, после первого раза Изабелла даже чего-то склеить пыталась с Отабеком, они же еще с его тренировок в Канаде были знакомы. Юра думал тогда, что ебанется, сам ведь он тогда то же самое пытался сделать. Только он был пятнадцатилетний долбоеб, а у нее были сиськи. Не склеила она, конечно, Отабек не позволил, но паранойи Юре прибавилось надолго. Он еще два года проверял все его переписки, следил за графиком, даже про прослушку гуглил, и узнавал, сколько стоит нанять частного детектива, в общем, плотно сидел на измене и был уверен, что рано или поздно баба - не эта, так другая - склеит его Отабека. Отберет. Присвоит. Кое-как они весь этот стрем пережили, но осадочек, понятное дело, остался. И не только у них.
ЖэЖэ и до того был к Отабеку не очень, настолько не очень, что даже скрывать не пытался, как с остальными, а уж после Изабеллиной лажовой попытки стал совсем неадекватом. Отабек его тоже не любил, но не унижался, не реагировал на подначки, не подавал виду. По Отабеку вообще попробуй пойми, кого он не любит. И уж тем более, кого любит. Юра вот до конца не был уверен никогда, даже сейчас, даже после всего.
Хорошо хоть Отабек не уперся, не сказал, что они отстоят всю очередь целиком, лишь бы только не просить ЖэЖэ о помощи. Все пятеро кое-как вклинились между тележками, колясками, дитатачками, мамашками, бабками и небритыми чуваками в клетчатых рубашках, добрались до ЖэЖэ.
- Привет! А где Белла? - спросил Кацуки. Король светских бесед.
- Салют! Осталась бы в отеле.
- Ждать Эдварда, - шепнул Юра по-русски.
- Или Джейкоба.
Мила вроде услышала, ткнулась носом в свои йогуртики, но не сдала. Даже не заржала. Понимала прекрасно, почему их с Отабеком так бесит ЖэЖэ, даром, что баба. ЖэЖэ вскинул бровь, собрался что-то мерзкое говорить, по еблу видно было, но Витька перебил:
- Мальчики, нехорошо шептаться, если только вы, конечно, не о...
Он не успел договорить, потому что вдруг пол заходил ходуном. Тряхнуло, грохнуло, Юра еще подумал - как в метро, блядь, только хуже, а потом заорали все. Милкины йогуртики посыпались во все стороны, шампусик стрельнул, кажется, Витьке в глаз. А больше Юра ничего не видел - Отабек сбил его с ног и затолкал под кассу, как пакет с продуктами.
- Сиди тут!
- Я...
Как же все орали. Грохотало - как будто взрывы, или хер знает, что, может, Путин решил бомбить Пиндостан, может, это террористы или Годзилла, или чего…
Юра ничего не видел из-под кассы только пижонские ботинки Отабека. Стоял, значит, охранял. Юра дернулся, обнял его за лодыжки, уткнулся носом в сияющую кожу. Запах этот, привычный, почти родной, всегда успокаивал.
Юра не понял, сколько прошло - минута, две, десять - когда перестало трясти. Крики, правда, не прекратились - все дитачки голосили, а еще кто-то орал, что что-то в тумане. В тумане, блядь. Юра выглянул из-за ботинок Отабека, увидел Милкины кеды - это хорошо, увидел скрючившегося на полу Кацуки - это чуть хуже, но норм, за ним, вроде бы, Витькину ногу. Вот бы ЖэЖэ провалился куда-нибудь. Под землю там, или еще куда похуже.
Чувак, орущий про туман, стал причитать, что что-то там забрало кого-то. Наверное, головой стукнулся, пока шатало. Юра наконец вылез из-под кассы. Туман прилип к раздвижным дверям, висел плотно, как ткань, и было правда стремно.
Отабек аккуратно поставил на пол корзинку с ништяками - все это время продержал ее, герой. Оглянулся, как будто искал кого-то, Юра оглянулся тоже, но в кармане пиликнул телефон, и Юра машинально вытащил его. Уведомление: ваш друг Пхичит Чуланонт в прямом эфире.
- Ребята, вы не поверите, - лучезарно улыбался с экрана Пхичит. Видно его было плохо, а вот туман вокруг него - хорошо. - В штате Мэн очень странная погода! Никогда не видел такого тумана, аха-ха!
Кацуки охнул. Ну да, а что еще делать, если твой дружочек такой ебанат.
- Сообразишь, где он? - спросил Отабек, заглядывая в экран. Он же свой телефон оставил в гостишке, вспомнил Юра, неуютно должно быть, без него, и еще вдруг показалось, что гостишка - очень далеко. И страшно так.
- Снаружи, я полагаю, - тут же влез ЖэЖэ. Никуда он не провалился, к сожалению, только клубнику раздавил, перемазался, как кровью.
- Серьезно? ЖэЖэ, ты такой проницательный, - Мила поджала губы, поправила волосы, а потом стала проталкиваться к выходу. Остальные в супере как-то наоборот пытались дать назад, поэтому пришлось сложно.
- Пхичит, возьми трубку! Ты, идиота кусок!
Мила набирала его снова и снова, но он же в прямом эфире, как же тут ответить. В прямом эфире и в тумане. Юре показалось, что там, в мутном белом, проявляется какой-то силуэт, приближается, и он поднажал, расталкивая пиндосов.
- Ой, ну сорри, сорри, соу сорри!

[анон под кумысом]

5

Первым к стеклу пробился Кацуки. Ну кому больше всех надо, тот и делает. ЖэЖэ вон вообще не пошел с ними, остался вызванивать свою Изабеллу. Пхичит все улыбался в камеру, что-то там трещал, Юра не слушал. Строчил ему коммент, чтоб скорее зашел в супер. Может, это и есть его силуэт? Может, он рядом совсем?
- Подождите, я выйду, попробую его забрать, - выдохнул Кацуки. Витька сделал страшные глаза, схватил его за воротник, как маленького.
- В тумане что-то есть! Не выходите! - это чувак, который орал про туман, завелся снова. Оказалось, у него разбитый нос, на рубашке потеки кровищи, а глаза совсем дикие. Рядом с ним еще была пара мутных мужиков в красной форме - сотрудники супера, и баба с кассы. Ну как баба, молодая совсем, младше Милки. Стояли у дверей, охраняли типа.
- Простите, что прерываю вашу беседу...
Как только Витька открывал рот, начинало неудержимо хотеться блевать. Он отпустил Кацуки, вильнул бедрами, вклинился между мужиками из супера, пригладил волосы.
- Вы не подскажите, что тут стряслось? Дело в том, что мы только сегодня приехали, и немного не в курсе, что у вас тут с погодой...
-И наш друг снаружи! - подключился Кацуки.
- И связь, по-моему, пропала.
Мила сердито дернулась, отняла трубку от уха.
Мужик пониже, в очочках начал было что-то говорить, но чувак с расквашенным носом заорал:
- Там что-то есть!
По всему супер разнесся сухой, как у вороны, бабий голос:
- Там смерть! Это конец!
Карга, та самая, Юра узнал.
- Блядь, какой бред. Нет, стой, стой, сука, не сейчас!
Телефон разряжался, но нет, ну только не сейчас, когда нужно было следить за долбоебушкой Пхичитом.
- Нет, ну минутку еще...
Экран погас.
Карга голосила что-то еще про смерть и грехи, и Юра не выдержал. Он даже не целился особо, руку будто саму повело. В общем, кинул в нее телефоном. В общем, попал. Карга замолкла на полуслове, и почти весь супер замолк, только мелкая кассирша заржала тонко, зло.
- Извините, он ненарочно.
О божечки, Отабек.
С каменным лицом - ничего нового, все как обычно - он пошел забирать телефон. Кассирша снова заржала, и Юра пожалел, что теперь нечем кинуть еще и в нее.
Вдруг взвыла сирена. Юра подумал, что, неужели, копов за ним вызвали так быстро из-за телефона этого, и что скажет Яков и дедушка, и в федерации, если он сядет в Америке за хулиганство.
Сирена выла, выла и выла, звук вгрызался в голову, хотелось заорать в ответ, а потом стало темно.
***
- Юрио, пожаруйста, не паниковать…
- Давай по-английски?
- Окей.
Юра не знал, где Отабек, не знал, где Мила, где долбоеб Пхичит, не соображал даже, где лево, где право в этой темноте. Единственное, что ему удалось - это случайно натолкнуться на Кацуки.
- Какая-то женщина только что вышла наружу, - зашептал Кацуки. Без ломаного русского его хотя бы не хотелось придушить на втором слове. - Я слышал, она говорила о своих детях, просила сотрудников супермаркета ее провести, но все отказались.
- И чего?
- И она ушла. Дверь скрипнула. Я слышал.
- И чего?
- Пхичит...
Юра вдруг отчетливо понял, что Пхичита они уже не увидят. Ощущение это было странное, звериное, типа инстинкт. Как когда катаешь и точно знаешь, что не прыгнешь четверной тулуп, вот не прыгнешь и все.
И еще кое-что. Кацуки наверняка понял ровно то же самое. Витька бы не понял, а он вот - понял. Помолчали. Поползли, подальше от стекол, ну, или как им казалось, что подальше, наткнулись на полки - оба лбами, обидно и больно.
- Хорошо, что темно, хоть не снимает никто, - неуверенно произнес Кацуки. Попытался рассмеяться, но получилось больше как кашель.
- Ой, кому мы тут нужны. Кто нас тут узнает.
Вот чем Юра не страдал, так это звездной болезнью. Блядские Ангелы портили ему все на свете, особенно с тех пор, как стали строчить порнушные фичочки про них с Отабеком. Еще и слали ему, суки. Юра слал их в ЧС сотнями, но не помогало. Ирония какая, надо же.
- Где же все? - вздохнул Кацуки.
- А мобила твоя где?
- Ты не поверишь…
- Чего, тоже кинул кому в голову под шумок?
- Почти. Тоже разрядилась.
- Бля, ну, бля, ну бля, бля, бля.
Недавно фейсбучная лента принесла Юре чудесное - статью о том, что матерные слова - это имена демонов, а говоря их вслух, ты их призываешь. Они с Отабеком долго смеялись, пытаясь понять, сколько всяких демонических хуев и блядей к ним не пришло и почему это они отлынивают от своих обязанностей. Юра истерически фыркнул, прикусил губу, чтоб не начать орать.
- Юрио.
- Назовешь меня так еще раз и я тебя уебу.
- Прости. Юра.
- Чего?
- Все будет хорошо.
- Я тебя...
В лицо Юре вдруг ударило светом. Настолько резко, неожиданно, что Юра завизжал - позорно, тупо, высоко, как свинья.
- Тихо, тихо, это я!
- Милка!
- Мира, пожаруйста…
- По-английски!
- Так, тихо, оба!
У Милки одной оказался жив телефон, и приложение фонарик тоже было скачано. Зря что ли она из Ясенево. Выживет в любой ситуации.
- А балончика газового у тебя нет? - вздохнул Юра.
- Шокер есть, но работает плохо.
- Шокер?
- Королев велел носить.
- От пидоров отбиваться?
- Заткнись, просто заткнись.
-А в аэропорт ты его как протащила?
- Мы же договаривались по английски, - заныл Кацуки.
- Сорри. Соу сорри.
- Мужчины, давайте думать, что делать.
Милка села на пол, посветила вокруг - они опять оказались у полок с прокладками. Плохо дело. Двери совсем рядом. А если Кацуки таки надумает геройствовать и сунется наружу?
- Отабек где?
- А я знаю? - огрызнулся Юра. - Телефон он оставил в гостишке, мой сама знаешь, где. Как его искать? Что ты предлагаешь? Бегать и орать?
- Ты вообще еще хоть что-нибудь умеешь, кроме?
- Пиздеть еще могу. И катать.
- Молодец.
- Мира, а ты звонила Королеву? - спросил Кацуки.
- Я уже всем звонила - Королеву, маме, Якову, Саре. Нет связи. И, знаете, не так нет, как обычно.
- В смысле?
- В смысле, вообще нет. Вызов идет - а нет даже гудков. Ничего. Тишина. Хочешь послушать?
- Иди ты.
Хотел Юра ровно одного сейчас - к Отабеку. Даже чтоб не все это закончилось - туман, Америка эта убогая, стремный супер с тупыми людишками, нет. Просто быть вместе - а остальное уже как-нибудь образуется. Он судорожно выдохнул, подтянул колени к груди, обнял.
- Я думаю, это катаклизм. Природный. Глобальное потепление, - бормотал Кацуки. По ходу, сам себя успокаивал.
- Я думаю, это ебанина какая-то.
- Глохните, оба.
Мила прислушалась, посветила куда-то телефоном, потом вскочила.
- Вон они!

[анон под кумысом]

6

Зал супера был большой, как лабиринт, фонарики, горевшие там и тут, превращали его в декорации к дешевому фентезийному фильму. Типа не хватило бабла на рога на стенах и деревянную мебель, поэтому все пластиковое, а вместо факелов - чуваки с телефонами и туристическими фонарями.
Мила рванула к дверям в подсобные помещения, Юра с Кацуки - за ней. Подумал еще, жалко, что не зомби-апокалипсис тут, вот от зомби они бы все нормально спаслись, потому что бегали нормально. А тут хуй пойми что.
А потом больше не о чем не смог думать, потому что заметил Отабека там, у дверей. С очкастым работником супера и еще двумя в спецовках. Таким Юра его раньше видел целый один раз - когда он коленную связку порвал три года назад прямо на Гран-при, на произволке. Тогда он побелел так, что видно стало даже с трибуны, тогда он дышал часто-часто и кривил рот. И пот блестел на лице. И сейчас. Точно так же все.
- Ты чего? Ну, чего?
Юра растолкал всех, пробился к нему, схватил за воротник, встал на цыпочки, заглянул в лицо. Глаза у него были такие темные, что зрачков почти и невидно обычно, а сейчас было. Узкие стали, как булавкой проколотые.
- Отабек?
Он мотнул головой, как будто прогонял какое-то надоедливое насекомое, сглотнул. Еле слышно сказал:
- Юр, потом.
Юра моментально отлип. Что он еще умел - не спорить с Отабеком, когда не нужно. Отабек прокашлялся, переглянулся с очкариком.
- Мистер Викс?
- Мистер Алтын?
Бонд, блядь, Джеймс Бонд. Чуваки в спецовках синхронно взяли по банке пиваса, стали накачиваться. Как будто воду хлестали после трени. Очкарик кивнул и Отабек произнес громко, отчетливо, на своем хорошем английском:
- Дело в том, что там щупальце.
- Чего, блядь?
- Щупальце, - подтвердил очкарик.
В супере стало очень тихо, очень, заглохли все, даже дитачки, народ стал стекаться к ним сюда. Юре остро захотелось схватить Отабека и куда-нибудь спрятать. Какое еще нахуй щупальце? Может, Юра ослышался? Слова перепутал? Что там на английском созвучно?
Очкарик съежился, подергался туда-сюда, как будто раздумывая, не укрытся ли ему у Отабека за плечом, потом все-таки заговорил:
- Понимаете, Норм хотел прочистить генератор. Там, снаружи. И когда мы открыли ворота, сперва все было в порядке, а потом из тумана...
Мистер Викс как будто выплевывал каждое слово из себя, как мелкие выплевывают полезную кашу. Парни в спецовках с виноватым видом мяли в руках банки с пивасом. Ну да, бухают на работе, чего. Мозг, подумал вдруг Юра, такая бесполезная штука - все рационализирует. Все объясняет. Вместо того, чтоб просто дать сигнал - беги. И ори. Очкарик все рассказывал о парне по имени Норм, который что-то там делал полезное снаружи, а потом его забрало щупальце. Утащило в туман.
- Щупальце, - повторил Юра, покатал слово на языке. - Щу-паль-це.
- Оно все еще там, - сказал Отабек. - Можем показать.
Юру осенило: а что если Отабек просто ебанулся? Ну, то есть, он был лучше всех в мире, он был Юрино все, все и даже больше, но что если он просто… ну бывает же такое. Случается. Может, просто врача вызвать и все будет хорошо?
Юра смотрел на него неотрывно, следил за каждым вдохом - частым, каждым движением - дерганным. А лицо все равно каменное было, только рот свело, губы в ниточки стянуло.
- Отабек? - спросил тихонько.
Он ничего не ответил, только кивнул. И тогда Юра ему поверил. Окончательно. Ой, блядь.
На весь супер заржал ЖэЖэ. Конина ебаная.
- Ты сказал “щупальце”?
- Нет, блядь, он сказал амбивалентность.
ЖэЖэ кое-как почистился от клубники, а еще обзавелся парочкой фанаток. Одна тетка прижимала к сердцу подписанную афишу шоу из тех, что у туалетов висели. Хорошенькое место, ничего не скажешь. Ебучего ЖэЖэ даже здесь узнавали. Даже в этой дыре со щупальцами. По суперу покатилось “Джей Джей Леруа”, как волны на море, а еще “фигуристы”, “щупальца”, “щупальца”, “фигуристы”.
Херовая комбинация. Кто-то, кажется, сказал “Плисецкий”, но Юра не был уверен. После ЖэЖэ, наверное, он и правда был теперь самым известным, но какая разница, когда тут какого-то Норма утащили щупальца.
ЖэЖэ неспешно, выдерживая театральные паузы, подошел к ним, отодвинул Отабека плечом, встал так, чтоб все на него смотрели.
- Друзья, приветствую! Я - Джей Джей Леруа!
Его тетки пару раз похлопали. Карга из дальнего угла упомянула грешников и огненную гиену. Геену, то есть.
- Буду рад видеть вас всех завтра на нашем шоу!
- Среди щупальц, - пробурчал Юра. - Щупалец, в смысле.
ЖэЖэ снова заржал:
- Разрешите представить. Мой маленький друг Юрий Плисецкий - двукратный чемпион мира, чемпион Европы, победитель Гран-при 2016 и просто русская фея.
Кажется, кассирша ему подмигнула. Лучше бы про щупальца, правда. ЖэЖэ представлял других - шумно, радостно, хвалил Витьку, который как раз выплыл из-за полок, уже прибухнувший, хвалил Милу, хвалил Кацуки. А потом уставился на Отабека так, что Юра тут же стал оглядываться. Что-нибудь, ну хоть что-нибудь, чтоб метнуть ему в голову и заставить замолчать.
- Ах да. И еще Отабэ-э-э-к Алтын, герой Казахстана. Если, конечно, вы знаете, где это.
Сука. ЖэЖэ так произносил его имя, что получилось козлиное блеянье. Или овечье. Гадость.
- Но, видимо, связь с русской феей изрядно повлияла на нашего героя. Теперь ему везде щупальца мерещатся.
- Тентакли, - икнул Витька, и Кацуки сунул ему в руки бутылку минералки.
Отабек побелел еще сильнее, на шее выступили желваки. У Юры горело лицо. Сука, сука, сука, они никогда ничего такого не говорили вслух, на людях - были причины ведь, у каждого свои, у каждого хватало, и молчали все, даже Витька, а тут… С другой стороны, вряд ли кто-то тут постит в сториз прямо сейчас. Всем похуй. Должно быть. Пожалуйста.
К тому же, щупальца. Людей убивают. Это поважнее.
- Пхичита не хочешь представить? - спросил вдруг Кацуки.
- С радостью, да. А где он?
- Снаружи. И я не знаю, что с ним.
- Не беспокойся, Белла тоже не здесь, тем не менее, она прислала мне сообщение, что все окей до того, как пропала связь.
- А Пхичит не прислал.
- Не сходи с ума. Или ты тоже веришь в щупальца?
- Мистер Леруа, - вкрадчиво произнес очкарик, - пожалуйста, послушайте. Норму было всего-то семнадцать.
Всего-то. Отабеку было на год больше, когда они познакомились. Юра дернулся, представив, что щупальца могли забрать не этого Норма, кем бы он ни был, а Отабека.
- Чего ты туда вообще полез? - зашипел он Отабеку.
- Помочь хотел.
Неисправимый. Его дергало помогать всем: бухими в метро, бабкам на переходах, мамкам с колясками, всем. Воспитание, говорил. Юра с одной стороны злился и ревновал, а с другой стороны, понимал прекрасно, что если бы не этот странный Отабековский пунктик, ничего бы у них не получилось. Тогда, в Барселоне он бы просто не забрал Юру на мотик, не заметил бы даже. Не заговорил.
- Все, хватит. Пора расходиться! - хлопнув в ладоши, сказал ЖэЖэ. - Нужно выспаться перед выступлением, я не намерен торчать в магазине всю ночь. Кто со мной?
- Мистер Леруа, вы не понимаете, снаружи опасно.
- Я выхожу через десять минут. Дамы? Вас проводить?
Тетки ЖэЖэ согласно закивали.
Витька икнул:
- Мы тоже пойдем?
- Нет. И да, я хотел бы посмотреть на щупальце.
Божечки, подумал Юра, кажется, Кацуки почти нормальный. Кроме него посмотреть вызвались еще несколько человек - менеджер супера, охранник, два серьезных мужика из местных. Очкарик увел их, Юра смотреть не пошел. Сказал:
- ЖэЖэ, ты уебан.
- Слушай, ЖэЖэ, почему бы тебе просто не подождать с нами пару часов?
- Мила, я думал, ты-то здравомыслящая женщина...
- Джей Джей.
Отабек кашлянул и все замолчали. Людишкам из супера можно сериалы не смотреть ближайшие пару дней - такое тут веселье.
- Джей Джей, послушай. Ты можешь относиться как угодно ко мне и тем, кого я люблю, но не игнорируй очевидные факты.
- Какие? Например, что ты…
- ЖэЖэ, у тебя маленький хуй, а мозг еще меньше. Только эго невъебенно большое! - встрял Юра. - Выруби его и головой подумай!
- За тобой пойдут люди. Ты рискуешь не только собой.
Прозвучало очень по-геройски, и ЖэЖэ снова поржал. Вернулись те, кто ходил смотреть на щупальца, менеджер сказал громко:
- Эй! Все! Эй, дело весьма серьезное! Я бы советовал всем остаться здесь до утра. От лица руководства компании. Мы постараемся организовать спальные места и горячую еду...
Витька заныл, что тоже хочет уйти, но Кацуки не поддался. Они так и стояли все впятером, смотрели, как Джей Джей бегал по залу, давал еще автографы, как к ним с тетками присоединилось еще шесть человек. Карга нарезала круги у выхода, как акула, встрепенулась, когда подошла группа ЖэЖэ:
- Господь милосерд! Но нет защиты от воли его! Покайтесь, смиритесь.

[анон под кумысом]

7

ЖэЖэ протянул ей афишу.
- Готовьтесь встречать нашего создателя! Пришел конец времен!
- Я запомню, - заулыбался ЖэЖэ. - Лучший отзыв о…
- Господь наш требует платы!
- Я могу дать вам билетик…
- Искупление! Жертва!
- Я сейчас ее уебу, - мрачно сказал Юра, взял с полки бутылку отбеливателя. Отабек схватил его за запястье, заставил поставить бутылку на место.
- Юр, попозже.
- Ладно.
Мистер Викс пояснил негромко:
- Миссис Кармоди немного нездорова. Это для приезжих.
- Господь всемогущ!
- Ну вот видите!
ЖэЖэ закатил глаза:
- Я не намерен здесь больше находиться. Мы выходим. Вызовем вам такси, когда доберемся до отеля.
С ним было уже больше десятка людей, даже одна мамка с коляской. Отряд самоубийц, блядь.
- Джей Джей.
- Что? Что ты еще придумал, герой?
- Возьмите веревку.
- Что, зачем?
Дитачка в коляске захныкала. Карга, миссис Кармоди, ткнула в нее узловатым пальцем:
- Искупление.
- Нет, нет, это Хармони. Вы со старшей перепутали, - заворковала мамашка. Совсем была без мозгов.
Очкарик мистер Викс подбежал к ним, запыхавшийся, весь увешанный мотками веревки.
- Вот.
- Возьми, - повторил Отабек, - обвяжись. Сам или кто-то из этих. Мы хотя бы будем знать, сколько вы пройдете.
- Герой, не смеши меня. У вас там, в странах третьего мира, что....
Юра не выдержал, влез между ними:
- Можешь сколько угодно беситься, что Отабек отшил твою бабу, можешь сдохнуть нахуй в тумане, можешь эту веревку хоть в жопу себе засунуть, просто тащи ее за собой, понятно?!
- Пацаны дело говорят.
Один из людей ЖэЖэ, престарелый говнарь в бандане и кожаных штанах, взял у очкарика веревку, молча обвязался.
- Юр, да у тебя талант убеждать.
Двери не работали, чтоб открыть их, пришлось тянуть двум здоровым мужикам, потом в щель пихнули швабру, заклинили. Клочки тумана влезли в супер. Как живые. Юра убрался в сторону, чтоб даже не коснуться их. Страшно было до резей в животе, до тошноты.
- Наша машина, между прочим, в трех шагах, - булькнул Витька в банку с пивасом. Это, кажется, была уже вторая. Кацуки держал его за локоть, крепко, помотал головой.
- Селфи?
ЖэЖэ встал в свою коронную позу, но никто не подошел к нему, даже его тетки.
- ЖэЖэ, не надо. Серьезно. - у Милки впервые дрогнул голос, и Юра подумал, что если она сейчас пустит слезу, ЖэЖэ может и одумается.
И- скупление во имя Господа! Все вы попадете в ад, ибо пробил час отмщения! Все вы, нечестивцы, испорченные...
- Нет, нет, нечестивцы вон там. А я еду к своей невесте. Счастливо оставаться, лузеры!
ЖэЖэ шагнул в туман, и сразу же исчез. За ним мамашка, дитачка, тетки, мужики, последним - говнарь.
- Удачи, - негромко сказал ему в спину Отабек. Говнарь вскинул кулак, помахал.
Отабек, мистер Викс и еще один крепкий черный мужик лет сорока держали веревку. Снаружи было тихо: шаги, голоса - все исчезло. Утекло в туман. Только скрип какой-то. Как если мелом по доске, или ногтями по стеклу. Мерзкий. Веревка мерно уползала в туман, метр за метром, Юра следил, считал зачем-то, что считал, сам не понимал, просто успокаивало. И-двадцать два. И-двадцати три. Как на трене.
А потом веревка вдруг пошла быстрее, а потом ее как будто потянули. Наружу, в туман.
- Господь всемогущ!
Отабека дернуло к выходу, Юра еще подумал, если хоть краешек его ботинка, хоть миллиметр, окажется снаружи, то все. Не спасти. Кажется, заорал. Кажется, не смог и пошевелиться. Нет, все-таки кинулся, схватил Отабека за пояс, их потащило к выходу уже вместе.
- Мама!
Милка зажала рот руками, Кацуки рванул помогать с веревкой, менеджер супера тоже. Впятером, вшестером, считая Юру, они справились, дернули назад.
- Она ж белая была...
А стала красная. Обратно, из дверей, они тащили красную веревку. И вряд ли говнарь ее там поменял.
- Закройте дверь! Пожалуйста, срочно закройте дверь!
Ебать эту японскую вежливость. Менеджер выбил швабру, очкарик Викс и Кацуки потащили двери обратно. Туман ударился о стекло, как живой, как будто пытался просочиться к ним. Обижено уполз, накатил снова.
А Витька расплакался.

***

Они свили гнездо между колой и чипсонами - в лучшем месте супера. Нанесли подушек, огородили тележками, завесили все одеялами - получился дом. Кто-то из супера придумал, как сделать куру на гриле, они набрали горячей еды, включили музычку на телефоне. Было почти прикольно, если не думать о Пхичите, ЖэЖэ, говнаре, Изабелле, Криспинаторах, дедушке и всех остальных на земле.
С ними затусила кассирша - ее звали Салли, они с парнем должны были идти завтра на шоу, на второе свидание. Ее парень, в военной форме, дежурил у стекла. И Кацуки тоже выпало. Там все завалили пакетами собачьего корма и заклеили скотчем. Буржуйские баррикады. Было бы смешно, если бы не было так стремно.
- Правда или вызов? - спросила кассирша.
- Кароче. Правда, давай.
- Что у вас? - она мотнула головой, указала на Отабека, дремавшего рядом, носом Юре в бедро.
- Дура. Все у нас.
- Совсем все?
- Совсем, - подтвердила Мила. - Честно, завидую.
- Лучше нам с Юри завидуй.
- Витька, ты бухой женатый дед, успокойся уже.
- А в как вообще в России, ну…
- Стремно в России. Сложно. В Казахстане еще хуже. Эти вон свалили в Япошку, поженились.
- А вы чего?
- А мы национальная гордость. Не положено. Государство квартиру не даст, у моего деда пенсия и сердце слабое, а у Отабека семья - не поймут.
Салли смотрела на него круглыми глазами, не врубалась. Юра и сам не врубался до конца, скорее чувствовал. Еще один тупой инстинкт. Приезжал к Отабеку в Казахстан и все делалось ясно. Он правда любил вот это все - свой серьезный город, своих серьезных родителей, двух своих бабушек, орду братьев, сестер, племяшей, теть, дядь. То, как о нем в новостях говорили, то, что о нем писали в Нете. Что он герой, а не гнойный пидор.
Кто ему Юра, чтоб ради него все это потерять? Херовая это любовь, если ради нее лишаешься дома.
- И давно вы так?
- Четыре, не, почти пять лет. Нормально. Нигде не палимся, говорим, что друзья.
- Стоп, стоп. А сколько тебе?
- А ты думаешь?
- Ну… семнадцать?
- Бля.
- Восемнадцать?
- Бля-бля. Понимаешь теперь, какого хера ”фея”?
- Ты совершенно зря отрицаешь свою идентичность…
- Бля, ты баба из стремного города со щупальцами, залей мне еще тут про психологию…
Что-то затрещало, заскрежетало, и Отабек сел одним рывком, как будто и не спал вообще.
- Я проверю.
- Я с тобой!
Милка молча поднялась с ними, Витька сделал вид, что ничего не слышал, подполз поближе к Салли. Юра и Отабек подхватили по швабре - лучше оружия не нашли, Мила бутылку репеллента.
- Плюс сто к лажовости.
- От рака слышу.
На стекла светили десятки фонарей. И там, в кругляшах света, как фигуристы в лучах софитов, ползали. А кто ползали - Юра не понял. Мозг отказался воспринимать. Такие смешные штуки, как из мультов, как из плохих игрулек, жвалы, тонкие ноги, глаза фасеточные. Месиво какое-то.
- Очень плохой дизайн.
- Они летят на свет!
Очкарик Олли Викс просто не уставал быть самым умным и самым нормальным в супере.
- Они присланы на землю, чтоб покарать грешников…
А карга - самой тупой. С тех пор как не стало ЖэЖэ за ней уже был хвостик - четыре человека, выглядели уверенными, как зомби, которые учуяли мозги. Преданность до небес.
Дежурные задергались, стали гасить фонари, а в стекло грохнуло посильнее.
- Блядь, там птеродактиль, - сказал Юра, и не узнал собственный голос. - Земля до начала времен.
Херня с клювом и крыльями долбилась в стекло, хватала лапами насекомых, жрала. Одна, вторая, третья. В местах ударов змеились трещины, пара мешком с собачьим кормом упала.
- Юр, вернись к Витьке.
- Хуй тебе.
Юра перехватил швабру, ладони были такие мокрые, что ручка выскальзывала.
- Тогда мы все возвращаемся.
Слава Богу, что ЖэЖэ здесь больше не было - и, скорее всего, больше его не было вообще - никто не шутканул про то, что Отабек недостаточно герой, раз не ломится со шваброй против доисторической херни. Они развернулись и двинули к гнезду, когда со звоном посыпалось первое стекло.
- Блядь!
- Блядь!
- Ой, блядь!
Настоящая команда. В супер влетали те штуки, которые месиво, которые насекомые, и еще ломилась, тыкаясь в стекло шипастой башкой, одна птеродактилина. Мужики щелкали зажигалками, мутили факелы из вымоченных в бензине швабр, бабы орали, все бегали кто куда. Насекомые разлетелись по рядам. Одно - прямо на них. Юра замер, пялясь в глаза твари. Время прям остановилось. Швабра выпала из руки.
- Пригнись!
Юра и пригнулся, ушел красиво, держа руку высоко вверху - лишние баллы дадут? А? Дадут, спрашивается? Над головой зашипело - Мила гасила в тварь репеллентом. Шмякнулось на пол, защелкало, заблестело глазом. Юра нашарил швабру, пальцы свело на рукоятке, мурашки побежали до самого локтя. Замахнулся, ударил. Сзади кто-то взвыл, но Юра не слышал. Он лупил по насекомому, по фасеточным глазам, по острым жвалам, по тонким ногам, лупил, лупил и лупил, пока насекомое не кончилось. Слизь и хитиновые пластинки, и все.
- Юр?
Очнулся, обернулся, охнул - лицо у Отабека было в крови.
- Чего?! Чего?
- Ты ему нос разбил.
- Когда? Как?
- Шваброй!
- Ой. Прости.
Отабек засмеялся и забулькал. Крови было немного, и Юра вдруг засмеялся тоже.
- Я не могу разжать руку.
- Что?
- Руку, говорю, свело. На швабре.
Они все смеялись, пока не доковыляли до гнезда. Разворошенного.
- Витька? Салли?
Оба были внутри. Только Витька живой, а Салли - не очень. Лежала на полу, и половина ее лица была нормальная, а вторую - раздуло. Как у Джаббы Хатта. Глаз закрылся, шея пропала. И маленький след от укуса на щеке - не сильнее, чем если комариный расчесать.
Отрицание идентичности. Второе свидание. Как у вас там в Росиии.
Кура-гриль, чипсоны, шоколадка, донаты в шоколадной глазури - все разом рвануло к горлу, и Юра сблевал прямо в гнездо. А швабру так и не выпустил.

[Веточка_Сирени]

В тех моментах, где из Юрочки не прет говно, прикольно так выходит, увлекательно! Но ваша гостишка делает мне больно каждый, сука, раз

[Хауф]

Всем сверху, кажется, весело, а я "Мглу" не читала и меня потряхивает. Блин.

[Max Gautz]

обоже, это охуенно! проды пожалуйста!

щупальца, щупальца, фигуристы ыыыыыыыыыыы

[анон под кумысом]

Увы, но совершенно не понравилось. Персонажи по какой-то трагической случайности носят имена героев Юри он айс, но кроме имен не вижу между ними ничего общего.

заказчик

[анон под кумысом]

А чего не добавлено в пост с исполнениями? и под тэгом "невыполненные"? Но это к админам вопрос скорее

[анон под кумысом]

Вопрос: если заказчику не понравилось, можно ли считать заявку исполненной? ИМХО, нельзя.

[анон под кумысом]

ИМХО, анон, исполнение-то есть. Понравилось ли заказчику или нет, написания текста не отменяет. Правила не нарушены, другим авторам уже выложенный текст писать тоже не мешает.

Хочется немножко защитить автора. Ну резковат, ну кое-где пережал и грубовато, ну так и не флафф писался.

спойлер - вдруг кто не

Пхичита жалко, Пхичит ни в чем не виноват)) Джей-Джея тоже жалко, хоть и напыщенный индюк (видно отношение автора, ничего из ряда вон, имеет право). Как автор ещё Витеньку не замочил с его явной любовью судя по тому, как он "красиво" у Вас старится и спивается не ясно, но, чую, всё ещё впереди Но жанр обязует. Юрка ворчун, грубиян и т д и т п, но так его никто лапушкой никогда не описывал кроме моментов с Отабеком и дедушкой, но и тут с Отабеком мимими не ужали, а то, что он ещё жестче стал, ну... такое тоже возможно.
крч, заказчику не нравится, но кому-то же зашло. Автор, солнышко, я бы зачёл продку, как это всё у вас закончится.

[Хауф]

До меня дошло, что мой коммент сверху можно понять неправильно. Автор, пишите, пожалуйста, интересно ведь, как все закончится у вас

Я вам без имхо скажу, у нас всё просто - есть исполнение = заявка выполнена.

[анон под кумысом]

Всем, кому зашло - любви! Всем, кому не зашло - соу сорри. Заявка огненная, надеюсь, будут еще исполнения.
Последняя порция приключений похитителей имен героев в стране щупалец.

8

- Пойдем, а?
- Куда?
- Туда. Наверх.
Юра понимал, что больше всего боялся того, что увидит с рассветом. Куски ЖэЖэ, куски говнаря, куски Пхичита, птеродактили. И новые трупы. Стекла затянули упаковочным картоном, завалили следующими пакетами с кормом, но кое-где все равно белело. Светлело. Скоро должно было взойти солнце. Как тупо-то, во всех фильмах ужасов рассвет означал, что всё хорошо, что все выжили.
- Юр, ну ты чего?
Одной рукой он все еще держал швабру, второй тащил Отабека за рукав.
- Идем.
Наверху было темно, Юра вел шваброй по стене, пока не наткнулся на дверь.
- Сюда.
- Сюда это куда?
- Ну, в кабинет, менеджеровский, наверное, типа такое.
В кабинете было еще темнее, чем в коридоре, и когда Юра закрыл дверь, стало совсем непроглядно. И хорошо. Здесь точно ничего стремного нет - глухие стены, маленькое помещение без окон. Юра слышал, как Викс этот говорил, что здесь всегда душно.
- Юр, ну что?
- То! Не хочу умирать девственнотой!
И вообще умирать не хочу.
Он кинулся Отабеку на шею, хотелось слету грызануть, но швабру опять забыл отпустить, случайно огрел по спине.
- Пр-рости.
- Да ничего, тихо, стой.
Отабек взял его лицо в ладони, притянул к себе, нос к носу.
- Строго говоря, ты не девственнота.
- Лучше бы ты сказал, что я не умру.
- Я тебе врал когда-нибудь?
- Ненавижу тебя.
Отабек провел пальцами по щекам, поцеловал сначала в левый уголок губ, потом в правый. Юра его со злости куснул. Тут же зализал, погладил бритый затылок. Под пальцами кололо - приятно было до дрожи.
- Я тебе жизнь сломал, Юр.
- В смысле? Ты что ли напустил херней и тумана?
- Нет.
- Да знаю, что нет. Вот и не выебывайся. Берешь на себя много. Я бы захотел - было бы по-другому. Мы с тобой не от безысходности, знаешь же.
- Знаю.
- Вот и не пизди. Ебаться давай. Нет, нормально давай, - Юра перехватил его за запястье, - а не так, как обычно.
- Мы же договаривались.
- Ага, осознанный выбор, совершеннолетие, двадцать один, бла-бла-бла. Ты серьезно считаешь, что у меня есть шанс прожить еще полтора года?
- Не знаю.
- И я не знаю. Что, не встанет, что ли?
Юра проверил - провел ладонью пару раз, резко, не церемонясь, - встало.
- Ну вот.
- А ты как? Без всего?
- И презиков нет?
- Откуда. Мы же не пользовались.
Честный какой. Были бы - Юра б ему закатил, что по бабам ходит.
- На кассах, по идее, должны быть. Может, и смазка.
- Ага. И Кармодиха эта там. Покайтесь, нечестивцы, ибо вы собираетесь трахаться...
Так похоже получилось, что Юра сам себя напугал.
- Юр, прекрати.
- Что, упал?
- Нет.
- Короче.
Юра нехотя отлип от него, отвернулся, оставил швабру наконец и пошарил руками в темноте. Где-то тут должен быть стол. Стул тоже сойдет. Напоролся на край бедром, больно, зашипел.
- Ты что?
- Ща.
Уперся руками, прогнул спину, сообразил, что все равно темно.
- Короче, на голос иди. И думай, как я тут красиво стою.
Грохнуло.
- Ты чего?
- Швабра твоя.
- О да, детка, назови меня так еще раз!
- Юр.
- Чего?
- Заткнись.
- М-м-м.
Сначала было хорошо - привычно. Чуткие, умные пальцы пересчитали позвонки, огладили живот, сухие губы - по затылку, язык - по шее и вдоль ключицы, зубы по коже, где жилка бьется, несильно, так, прижать чуть. Животом к спине - тепло, спокойно. Тяжело.
Снизу закричали. Юра еще подумал сначала, что, мол, тоже решили, за компанию, а потом вспомнил. Там же были щупальца, насекомые, птеродактили и безумная карга.
- Мы их не слышим, - Отабек сжал пальцы у него на плече, сильно, наверняка, оставит синяк.
- Ага...
Щупальца. Карга.
- Слушай, все, короче.
Юра вывернулся, подтянул джинсы. Пояснил:
- Все. Ахрана атмена! Да не ржи ты, дебил! Давай одеваться.
Отабек то ли всхлипнул, то ли заржал. Всхлипнул, ага, такое-то разочарование.
- Чего?
- Я... н-не могу... Охрана отмена!
- Ты меня ненавидишь?
Отабек его обнял, прижал к себе, как подушку. Выдохнул:
- Нет… Я тебя люблю. Сильно.
- Я тебя - больше. В следующий раз...
Закричали сильнее. И еще. Так пронзительно. Там же Милка, и Никифоровы.
- Так, ладно. Идем.
- Да. Где толстовка твоя?
- А я знаю?
Пришлось встать на карачки, шарить в темноте. Юра ударился об стол дважды, Отабек - один раз, зато снова споткнулся о швабру.
- Твоя швабра меня ненавидит.
- Звучит-то так.
- Смешно будет, конечно, если мы проебем конец света потому, что долго одевались.
- Конспираторы, ага. Приходим такие, а там одни птеродактили.
- И они такие: а не пидорки ли вы часом?
- А мы - нет, конечно, нет, что вы.
- Очень жаль, ведь мы космические защитники прав меньшинств.
- Ахрана атмена! Ты ширинку застегнул?
- Да, а ты?
Они скатились вниз, в супере было мутно, светло - рассвело. Все опять жались у касс, орали, и Юра с Отабеком протолкались туда. У входа были Кармодиха со своими зомби, которых уже стало штук двенадцать, и Кацуки с Витьком. И еще военный, парень Салли, со свежим кровоподтеком на половину лица, висел на плече у Милки, кажется, собирался отъехать. Ни Викса, ни менеджера, ни толкового чернокожего.
- Где вы были?
- Юри, ну что ты как маленький, все-то тебе объясняй.
- Вить, заткнись.
- А где были вы? - спросил Отабек. Мастер смены тем.
- Ходили в аптеку. Тут недалеко.
- Дабы привести к нам чудовищ! - пророкотала Кармодиха.
- Дабы, то есть, чтобы принести обезболивающие и антибиотик для брата мистера... мистера… э..., - развел руками Кацуки.
- Неважно, мистер все равно погиб, - сказала Милка. - И его брат, которого ранило ночью. Не дождался лекарств.
- И мистер Викс. И менеджер.
- Блядь.
- Ушло семеро, вернулось трое. Аз есмь отмщение! - завела Кармодиха.
- И еще математик, - фыркнул Витька по-русски.
- Отомщение!
Глаз карга не спускала почему-то именно с Юры.
- Чего? Чего такого?
- Ты толстовку надел шиворот навыворот, - драматически шепнул ему Витька.

[анон под кумысом]

9

Никто так и не понял толком, как все произошло. Юра вообще спал наверху, в кабинете - его срубило от усталости.
После вылазки в аптеку началось - Кармодиха читала библию вслух, не останавливаясь, захлебываясь, как бесноватая.
- Лихие девяностые, - сказал Витька и пошел искать беруши.
Прерывалась она только на проповеди собственного сочинения, клеймила позором все - демократов, биологов, Интернет, однополые браки, обезжиренные продукты, технику “Эппл”, глобальное потепление и аборты. Толпа орала “Аминь”, слаженно, как на рок-концертах. На абортах проняло даже Милу, она и предложила засесть наверху. Парень Салли - Юра так и не запомнил, как его звали - увязался с ними. Они отсиживались весь день, хотя в кабинете вшестером было тесновато, носили по очереди еду, спали под гул голосов снизу. Со скуки разминались и растягивались, военный тоже пытался - было смешно. Он устал больше всех и сказал, что сходит снова пожрать.
И не вернулся. Юра проснулся от шума - орали, кажется, “жертва” и еще “искупление”, на одной ноте. И кто-то верещал, высоко, отчаянно.
В кабинете остался только бухой Витька, дрых крепко, не добудишься, Юра переступил через него, ринулся вниз. На лестнице столкнулся с Милой.
- Назад, назад, назад, - зашептала она.
- Милка, у тебя что кровь?
- Губу разбили. Заглохни, и назад! Тихо!
- Где Отабек?
Мила втолкнула его обратно на лестницу, дернула за собой. Юра вывернулся.
- Где Отабек?!
Было слышно, как раздвигаются двери, было слышно, как беснуется толпа, и как же кто-то визжал.
- Стой! Тебе туда точно нельзя!
Мила пнула его под колено, прицельно и зло, Юра согнулся, но устоял.
- Женщина, я тебя ударю сейчас!
- Юр, назад.
Отабек, Отабек, Отабек. Юра судорожно вцепился в рукава его кожанки, пальцы опять свело, закололо.
- Скорее!
Кацуки захлопнул дверь на лестницу, подпер ручку шваброй.
- Да что там случилось?
Отабек даже не стал отцеплять его от себя, потащил наверх, перескакивая через две ступеньки.
- Тихо, тихо, сейчас нужно очень тихо, - шептал Кацуки.
- Юри?
Кацуки зажал Витьке рот, Мила закрыла дверь в кабинет почти беззвучно.
- Мужчины, помогите придвинуть стол.
Отабек наконец стряхнул с себя Юру, взялся за стол, двинул.
- Да чего такое, скажите? Ну?!
- Кармоди приказала выкинуть этого солдатика наружу.
Мила шмыгнула носом, зло, некрасиво. Если она и собиралась плакать, то только со злости.
- С ножевым, - добавил Отабек.
- С ножевым?
- Там был мясник, у него был нож, ну, дальше сам поймешь.
Витька выкатил глаза, явно собираясь заорать, и Кацуки снова зажал ему рот.
- За что?
- Сказала, во всем виноваты военные - у них база неподалеку, какой-то закрытый проект. И вот жертва. Искупление. Твое счастье, Юр, что ты ей на глаза не попался.
- И ты, кстати, тоже, - Мила толкнула Отабека в плечо.
- Она сказала, что его отдают Зверю. И сегодня Зверь не придет, а завтра - завтра они решат снова.
Юра поежился:
- Мы ж в Америке. Не в “Голодных играх”.
- Ну, учитывая щупальца, разница не слишком большая, - фыркнула Мила.
- А там были щупальца?
- Не помню. Вроде бы. Еще обезьяны-каннибалы.
- И гомогей с гарпуном.
- Это ты и будешь, Юрец.
- Эй! Какого? Я вообще хочу быть их котом. Чтоб не париться про выживание. А ты кто?
- А я баба с топором.
- Ты - с репеллентом.
- Нет, подождите, можно я буду бабой с топором?
- Отабе-е-ек.
- Что? Она самая крутая!
Кацуки вежливо кашлянул:
- Нужно уходить.
- Юри, милый, ты с ума сошел? Куда?
- Куда угодно.
- Он прав, - кивнул Отабек.
- Ебнулся? Идея еще хуже, чем стать бабой с топором.
А потом Юра понял. Сложил два и два. Бешеная старая карга завтра пырнет ножом его - за телефон в голову, за то, что гнойный пидор, русская фея, за все. И Отабека, потому что он будет пытаться Юру спасти. И никто ее не остановит. И жизнь закончится. Тупо, нелепо, неправильно. Даже без участия птеродактилей.
Юра увидел эту картинку так отчетливо, что аж передернуло.
- Т- с-с-с.
Отабек сжал руку у него на плече, погладил. Поколебавшись, притянул к себе, обнял. Юра любил с ним так сидеть - как в кресле, упершись спиной в его живот, но только когда они были вдвоем. А ладно. Теперь-то совсем все равно. Юра уткнуся подбородком в сцепленные руки Отабека, выдохнул. Уходить - так уходить. Лишь бы вместе.
- По ходу, я уже точно вдова, - сказала вдруг Мила.
- До тебя только дошло?
- Ну, осознание.
- Принятие.
- Думаю, нужно подождать, пока все уснут, прежде чем идти. А еще лучше - на рассвете. Когда сон самый крепкий.
- Кацуки, ты как герой аниме.
- Что ты имеешь в виду?
- Обычный японский фигурист, который всех спасет.
- Хорошо бы!
- Да, я б тоже не отказался.
***
Они почти спаслись. Почти. Решили не брать еду - хер с ней, вон военный сходил за едой, и не вернулся, но Юра все равно сумел в темноте цапнуть большую бутылку колы, и, судя по шороху, Отабек сунул в карман каких-то ништяков. Мила хотела еще набрать репеллентов, но вовремя одумалась, Витька хотела пива, но Кацуки молча тащил его к выходу.
Почти спаслись. У касс было чуть светлее, они все невольно ускорили шаг. И Отабек грохнулся. Перецепился своей шваброй о швабру, оставленную кем-то в ведре с бензином. Катнулся по полу, из кармана выпала пачка “M&M’s” - он сам не любил, для Юры взял.
Так тупо, как просто не бывает.
Он моментально вскочил на ноги, но было поздно. Слева зашептались, справа зашевелились, зажглось несколько фонарей.
- Презираете наше смирение?
На первой кассе, у самого выхода, закинув ногу на ногу, сидела Кармодиха. Включила фонарик, кинула рядом, свет шел снизу, как в малобюджетном ужастике.
- И-извините? - машинально отозвался Кацуки.
- Насмехаетесь над нами?
- Ни в коем случае.
На Кацуки она не смотрела. Смотрела на Юру с Отабеком, размахивала чем-то, зажатым в руке, как дирижер палочкой.
- Отабек?
- М?
- Это нож у нее?
- Нож.
- Блядь.
А у них - швабры и репелленты. И два литра колы. Пожалуйста, пожалуйста, пусть будет как в аниме, Кацуки сейчас запоет геройскую песню, призовет свои суперспособности и наденет суперкостюм. Можно даже без суперкостюма, ладно.
- Понимаете, мы просто хотим немного прогуляться! - заулыбался Витька. За ночь он протрезвел и твердо решил быть полезным. - Ничего такого, мы просто уйдем. Избавим вас от нашего общества, окей? Давай будем вести себя, как цивилизованные люди…
- Воссияла звезда полынь!
- Хорошо, хорошо, мы же не спорим - пусть себе сияет. А мы просто выйдем и пойдем…
- Нет. Я вам запрещаю.
- Милая леди, вы так очаровательны в этом желтом…
- Вы не верите в бога?
- Я агностик, но спасибо за вопрос…
- Слышали? В гордыне своей запредельной они отказываются склониться перед господом! Насмехаются над нами!
- Ага! Именно! - огрызнулся Юра. - Ты заебала, чокнутая!
Отабек положил руку ему на макушку, надавил, но Юра только дернулся сердито. Заорал:
- Если бы у меня было еще десять телефонов, я бы в тебя ими хуячил нон-стоп, как из пулемета.
- Ты! Ты - дурная кровь!
- В смысле? А нет, мне похуй, а ты иди на хуй! Все!
Юра прикинул, долетит ли до нее бутылка колы, попадет ли в голову.
- Он и ему подобные - развращенные, испорченные, виновны во всем.
- Серьезно? Я что ебу по-твоему этих птеродактилей?
- Юр, заткнись, - прошептал Отабек. Рука, лежавшая на макушке у Юры, мелко дрожала.
- Я пытаюсь.
- Из-за вас господь отвернулся от нас, вы отвергаете его, вы, вы, вы… Вы должны пролить кровь! Крови!
- Крови!
- Крови!
- Жертва!
- Искупление!
Супер ожил. Отовсюду потянулись люди, взяли их в кольцо. У многих были ножи. Юра не выдержал, кинул бутылку в Кармодиху, промахнулся, естественно.
- Хватайте его!
Отабек толкнул Юру, вдавил в пол, накрыл собой.
- Слезь с меня, дебил! Я буду драться...
- Хватайте обоих!
- Да ну ваш ж мать!
Мила взвизгнула, первому, кто сунулся к ним, пшикнула в лицо репеллентом. Кармодиха надрывалась в крике, Юра уперся Отабеку в щеку рукой, толкал его от себя, кто-то упал на них сверху, швабра опустилась в сантиметре от Юриного носа, затрещало. Витька скандировал, что нужно быть цивилизованными людьми, а не монстрами, монстры ведь в тумане, Мила визжала и лила репеллент повсюду.
А потом что-то щелкнуло и вдруг запахло паленым мясом. И стихло все.
- Юр. Вставай.
- Чего?
- Все.
И правда все. Кармодиха лежала на полу, заломив левую ногу под себя, как будто собиралась затанцевать. Нога дергалась. Потом перестала.
Над ней стоял Кацуки. С Милкиным шокером, без суперкостюма. Людишки от него шарахались.
- И-извините. Я не знал, как он работает.
Юра машинально поднял с пола колу.
- Я… я убил ее.
- Спасибо, Юри, - отозвался Отабек. Метнулся к дверям, потащил на себя. Витька кинулся ему помогать.
- С дороги! - Мила замахнулась бутылкой репеллента, но никто и не думал ей мешать.
- Если бы можно было по-другому, я бы не стал.
- Я же сказал, спасибо.
Дверь поддалась.
- Вперед, вперед! Юр, не спи!
Юра обнял бутылку колы и бросился в туман.
***
- Почему, почему, почему....
Витька как будто сломался - твердил одно и то же слово, но никто не орал на него, не давал пощечин.
Оно и понятно было.
Почему не он. Почему Юри. Ведь должно было быть наоборот, все понимали. Мила сидела рядом с ним, иногда давала глоток колы, иногда гладила по спине. Молчала.
Отабек вел машину медленно-медленно, они как будто не ехали, а плыли в белом море. Юра вертел ручку радио.
- Почему, почему...
Как же так вышло. Совсем не как в аниме. И не как в фильмах ужасов. Как в жизни, в странной, неправильной, ненормальной. В которой есть место гигантским херням, выше высоток, выше тумана, с клешнями, щелкающими людей напополам.
- Ну почему…
Витька икнул, ткнулся носом в колени. Мила легонько постучала его по плечу полупустой бутылкой репеллента:
- Соберись, ну.
- Почему?!
- Ладно.
По капоту скрежетнуло, Отабек чуть вздрогнул, но машина даже не вильнула. Только вперед.
- А я кстати, знаю, почему.
- И почему?
- По национальному признаку.
Юра дернул ручку радио, покачал головой:
- Не смешно, Мил.
Ничего смешного вообще не осталось в этом тумане.
- Не смешно, ладно.
- Юр.
- Чего?
- Верни обратно.
- Чего?
- Мне показалось, там что-то…
- Показалось.
- Нет.
Радио захрипело, ожило, выплюнуло какое-то слово и снова смолкло.

[Max Gautz]

хорошо, но мало. но хорошо!

[Лериме]

Ух. Здорово написано. А что, правда последняя порция? Как же они там?