2-06

[Кумыс на дне]

2-06 АУ. Юра - звезда фигурного катания, которого Яков и дедушка все-таки заставили поступить в универ. Отабек - молодой преподаватель. Юрочка дерзит и выделывается, Отабек старательно держит покерфейс и пытается вбить в эту светлую голову хоть немного знаний. Словесные пикировки, юст, дальнейшее развитие отношений.

@темы: второй тур, мини-фест, выполненные, юрий плисецкий, отабек алтын, кумыс

Comments

[анон под кумысом]

автора унесло-3776

Еще даже не холодно. Сейчас бы по городу гулять, фоткать всякие лужи, листочки в них, классные облупившиеся стены в квадратных дворах, окурки, художественно лежащие средь камушков на детской площадке. И чтоб наушники в ушах что-то атмосферное подвывали. Да, надо бы купить новые, взамен порвавшихся, а то эти огромные, что пока носить приходится, ободком своим давят на голову, да и жарко в них. Хотя смотрятся, конечно, классно. Но уже не один препод его радистом обозвал, оригиналы блин. Ща, передам ваши сверх важные лекции морзянкой в америкосский штаб. Пусть они, тупые, там просветятся и узнают про лексическую сочетаемость или про что там сейчас этот распинается?
Юра перевел взгляд с окна и посмотрел на преподавателя. Молодой какой-то, нерусский. Отабек… Как там его? Юра приподнял листы тетради, заглядывая на первую страницу. Отабек Александрович. Точно. Уёбищно так. Лучше бы и звали по-русски, а то прям стоит – наследие советской эпохи, дитя межнациональной любви. А фамилия тоже не наша - Алтын. Как так, интересно? Наверное, у них там эта мешанина еще до него началась. С бати, наверное. А то и раньше.
- Юра, Вы хотите что-то спросить?
Юра ошарашенно уставился на преподавателя, мигом забыв о своём расследовании Алтыновских корней. Как-то неожиданно к нему обратились. Хотя, как тут не обратиться, когда видок у него, наверное, был озадаченнее некуда.
- Нет. Всё понятно, - ответил он.
А что понятно? На доске что-то начерчено. «Дух-гум деят чел-ка» и стрелки вниз: «познават, нравств, эстетич». Блин, да кто так пишет? Вообще, с тех пор, как Отабек Александрович малюсеньким мелочком, который отыскал на столе, написал на доске свои магические сокращения, прошло уже полпары и, наверное, он уже совсем не об этом.
- Хорошо. Юра, а Вы согласны с Кантом?
Пипец. С Кантом. Он даже с родным дедом не всегда согласен, - например, когда тот на пару с Яковом заставляет его идти учиться в этот говноунивер «хотя бы» на журналистику, - не то, что с каким-то древним неведомым хреном.
- В чем именно я должен быть с ним согласен? – как-то не очень вежливо уточнил он, не особо заботясь что палится в совершенном невнимании.
Но Отабек Александрович не из простых, похуизмом не отвертишься – Юра уже проверял, когда забил на задание и не принес сообщение о своем любимом произведении в прошлый раз. Алтын попросил прислать «забытое дома» эссе на почту. А когда он этого не сделал, на следующий день в вк высветилось сообщение: «Здравствуйте, Юра. Если Вам удобнее пользоваться данной соц сетью, а не почтой, можете выслать документ сюда». Он перешел на страницу пользователя. Отабек Алтын. И вид такой, словно аккаунт создали недавно – фотка только одна на аве и из записей только поздравление его с Днём Рождения от какой-то старой бабы, зато в аудиозаписях просто море всевозможного рока, в основном олдскульного. Тогда Юра понял, что от него не отвяжутся. «Здравствуйте. Я сейчас на тренировке. Вечером отправлю», - пообещал он, пару раз перепечатывая строчку, чтобы избавиться от «Здрасти», «ща» и «скину» - с преподом всё же говорит. И вечером правда отправил. Что-то дикое, скатанное с интернета. «Похвально, что Вам нравится Фёдор Михайлович, но, уверен, Вы можете написать и лучше. Мне куда важнее знать именно Ваше мнение для дальнейшей продуктивной работы», - пришло в ответ через пару минут. И что, блин, это значит? Переделывать что ли?
- Согласны ли Вы с ним касательно вопроса об эстетическом бескорыстии? – подсказал Алтын, без тени раздражения на лице.
- А… Да, - потянул Юра, чувствуя, как напрягаются и скрипят в голове мозги. – Согласен. Эстетическое бескорыстие – это тема…
Отабек Александрович облокотился на свой рабочий стол, внимательно слушая Плисецкого, словно он не мямлил какую-то дичь, а рассказывал о важнейшем открытии, способном перевернуть все взгляды на литературу и искусство.
- Тема, - одними глазами улыбнулся Алтын, он как-то вообще был не из улыбчивых. – Когда мы видим что-то прекрасное, любуемся красивым предметом искусства, например, мы не требуем от него ничего больше. Эстетическое восприятие не совместимо с практическим использованием, - подсказал он, наконец, своему нерадивому студенту. – Да, Юра, можете привести примеры?
Плисецкий задумался. Вот блин, привязался, стоило только раз посмотреть. Надо было дальше пялиться на желтеющую листву за окном или на парте «Мила – дура» писать.
- Ну… Когда песни, там, слушаешь, ничего больше не надо. Просто нравится и всё…
Агапе ещё… Бескорыстная любовь. Или это не оттуда? Вообще, лучше, чем тут сидеть, чем по дворам шляться и фотографировать, - тренироваться. Чтобы лучше всех быть и оставаться. А не разводить хрено-философию на пустом месте.
- Не знаю я, что ещё, - бросил резко Юра.
Он вообще чемпион мира, а должен тут какой-то хренью ради корочки заниматься. Всё говорят, что Плисецкий красивый, но что, требуют меньше? Ни хрена. Даже больше. Впахивать надо, как проклятому, чтобы доказать, что за смазливой мордашкой ещё много что есть.
- Будто достаточно красивого! – повысил голос Юра. – Оно вообще бесполезно. Только мешает. Обманывает. Смотришь, думаешь, красиво, а на самом деле, внутри гниль. И книжки эти ваши, если разбирать, туда же. Некрасов вон двуличная сволочь, пишет одно, делает противоположное, а Уайльд вообще пи… гей. Зато о всяком высоком вон как заливали.
Отабек оценивал перемену его настроения своими тёмными беспристрастными глазами. На самом деле, его очень радовало, что Плисецкий, наконец, решил высказать собственное мнение.
- Я рад, что Вы затронули тему автора и произведения. Правда я хотел об этом поговорить на следующем занятии. А помните фразу любимого вами Фёдора Михайловича?
Юра сидел, нахохлившись, всем своим видом выражая, что отвечать не собирается. Подсказала зубрила с первой парты. Ну как подсказала? Тянула, как дура, руку вверх, сияя глазами, тип «я знаю, знаю, меня спросите!», и как только ей кивнули, давая разрешение, выпалила:
- Красота спасёт мир!
- Спасибо, Мария, - кивнул снова Алтын.
- Не со всем же мне соглашаться, - фыркнул Юра со своего места. – Да и кто знает, может он совсем не про красивых баб говорил.
- Вы совершенно правы, Юра. Не про них. Речь не про внешнюю красоту. Помните с чего мы начали сегодняшний разговор? - Отабек Александрович указал рукой на доску. - добро, истина, красота. Бывает, что добро и истина уничтожены. Тогда красоте приходится делать работу за всех троих.
Он фактически сидел на краю стола и спокойным взглядом осматривал аудиторию. На втором занятии он знал уже по именам всех студентов, чем у некоторых вызвал бесконечное изумление. Юра же только хмыкнул, на уловки для тупых первокурсников он не вёлся.
- Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.
Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?
Прекрасно, еще и чтением стихов наизусть выпендривается, - закатил глаза Юра. Тип, я такой классный, молодой педагог, до хуя всего знаю. Все студентки поплавятся, как мороженое на солнышке и мигом весь предмет выучат. Не студентки, может, тоже. Кто знает, может Григорьев, со второй парты, тоже, как Уайльд. Вон, как на Алтына уставился. Сожрёт сейчас.
Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти всё мимо, мимо.
Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем;
Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья;
Так век за веком — скоро ли, Господь? —
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.
И хоть читая, Отабек Александрович обводил взглядом всю аудиторию, Юре всё казалось, что обращается он не ко всем, а только к нему. По-любому, тоже извращенец, как все эти писатели. «Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать». А глазами своими раскосыми на Юру пялится. И в инете только его, наверное, достал. В друзьях сокурсников он не видел.
- Что думаете, Юра?
Юра хмыкнул, демонстративно посмотрел на телефон и ответил:
- Думаю, что пара уже закончилась. Нам еще пожрать успеть надо.
Отабек Александрович натурально улыбнулся самыми уголками губ и сказал:
- Ну что же. Идите. До пятницы все. Почитайте и законспектируйте нобелевские лекции Бродского и Солженицына.

[анон под кумысом]

продолжение

Ни ум, ни начитанность, ни спокойствие, не могли так удивить Юру, как удивило то, что мотоцикл, на который он восхищенно пялился каждый раз, проходя парковку рядом со входом в университет, принадлежит Отабеку Александровичу. Большой, чёрный, с блестящими деталями и каждый раз идеально чистый. Хотелось, подойти, потрогать, покататься, слушая ветер, путающийся в волосах, и рёв двигателя. И Юра всегда пытался представить себе его обладателя, какого-нибудь старшекурсника с длинными волосами, в бандане, кожанке и, наверное, даже, бородой. Ни на кого из своих преподавателей он бы не подумал никогда в жизни. Тем более На Алтына. Это походило на какой-то разрыв шаблонов. Первое, Юра никогда не видел преподавателей на мотоциклах, второе, никто из байкеров, которых он когда-либо встречал, не был казахом. Возможно, он был мало знаком как с первыми, так и со вторыми, но факт оставался фактом. А то, что Отабек Александрович казах выяснилось после недолгого изучения его страницы в соц сети – друзья из Алматы и - о чудо! – зарегистрированная в «вк» бабушка, у которой нашлось несколько фотографий: с огромным семейством, отдельно с каждым членом семьи, среди которых и фотография с совсем еще молодым Бекой (ну какой тут, скажите, пожалуйста, Александрович - молоко на губах не обсохло?) и подписью «Я и мой внук», а рядом, видимо, то же самое, но по-казахски. Юра тогда расхохотался на весь каток, что даже Мила тут как тут оказалась и потребовала показать, что там смешного. Но он не показал. Мой препод. Только мне ржать можно. Не фиг пялиться.
А тут пришлось задержаться допоздна в библиотеке, конспектируя в толстой тетради «Поэтику» Аристотеля для зарубежки, потому и вышел из университета куда позже обычного. Тогда и увидел, как на мотоцикл садится знакомая фигура с бритым затылком. Юра не постеснялся, подошел, по дороге охреневая.
- Здрасти! Так это ваш байк? Клёвый.
Отабек Александрович остановился, не надевая шлем и посмотрел на него:
- Здравствуйте, Юра. Как видите.
- А че молчали? Это ж круто. И фоток нет даже в контакте, - он провел рукой по гладкому рулю, улыбнувшись своим мыслям.
- А зачем говорить? – Алтын сидел на своем мотоцикле, и Юра невольно подумал, что его предки, казахи, так же на конях ездили, обхватив коленями широкие горячие бока. И ухаживали за бурой шерстью. И казашек позади себя катали. Или спереди?
- Ну, как зачем? Вам же нравится, что от Вас все девки прутся. Так бы ещё больше.
В голове мелькнуло – ой, Плисецкий, доиграешься. Будешь на пересдачи, как на каток ходить, поймешь, как с преподавателями шутки шутить.
Но Отабек Александрович не обиделся.
- Еще скажите, что Вам пофиг! – хмыкнул Юра.
- Не пофиг, - ответил он. – Отношения преподавателей и студентов не должны переходить черту.
- Вы ж все равно у нас только полгода. Потом можно, - пожал плечами Юра.
- Да, полгода. Жаль. – он упёр шлем в бедро и приобнял рукой, - Мне нравится, как вы работаете. Хорошая группа. И Вы, Юра, молодец.
- На катке я молодец. А тут - фигня полная, - сказав это, Юра понял, что не орал направо и налево, о своём чемпионстве, хотя многие и так узнали. - Блин, ну это. Я ж фигурист.
- Знаю, Юра. У Вас талант.
И смотрит, смотрит своими темными глазами. «Как мальчик, игры позабыв свои, следит порой за девичьим купаньем». Юру передёрнуло.
- Хер там талант. 10 процентов, остальное – работа. Как и везде. Так вот ясно ж, что я не могу и там, и тут на полную выкладываться. Я ж помру.
- Не помрёте, Юра, - Отабек Александрович улыбнулся чему-то, едва-едва, как тогда, в конце пары. – Вы всё делаете на полную. У Вас характер такой. По глазам видно.
Юра сжал губы. Комплименты он тут раскидывает.
- Угу. Ладно. Пора мне, - буркнул Юра, чему-то сильно смутившись, и пошел по дорожке к метро.
- До свиданья, Юра, - ответил Алтын, провожая его взглядом.
На полную, может, и на полную. Но только с теми, с кем распиздяйство не прокатит. Вот с Отабеком Александровичем не прокатило. Как не прокатило и с преподом по зарубежке и еще нескольким предметам. А вот философию и правоведение он прогуливал (на тренировках!) только так. И ни капли не жалел. А на вечерке или заочке Алтын тоже преподает, интересно? Впрочем, ладно. Всё равно деда перевестись не разрешит: «Нормально учат только на очном отделении».

Юра честно читал и конспектировал всё, что задавал Отабек Александрович. Хоть между универом и катком, хоть после тренировок, хоть во время обеда или ужина, а потом быстро в душ и спать. Чтобы утром тащиться на пары. И если совсем не выспался, спать прямо во время записи, слушая мерный голос историка, спрятав закрывающиеся глаза, за ладонью. С однокурсниками Юра не особо общался. Много баб на факультете, обсуждают какую-то чепуху. Хотя, чем дальше, тем более глубокомысленной эта чепуха становилась, обрастая колоритом журфака. Шутили уже не просто про парней и отношения, а про книжных парней и про книжные отношения. И про преподов. Алтына они и вправду любили, он хоть и требовал с них всё, что задавал, но не орал никогда, как физрук, и не оскорблял, как преподавательница русского, которая даже однажды сказала Юре, что с его кукольными мозгами только на каток и можно. Плисецкий её возненавидел, но уже на следующей паре доказал, что мозги у него очень даже неплохие. Вообще, она напоминала чем-то Лилию… Своей суровостью, наверное, обращением «господин и госпожа», ну и всё. Не усиками над верхней губой и не короткой пепельной стрижкой точно.
С Отабеком Александровичем они иногда переписывались. Юра задавал вопросы, часто дурацкие, после чтения той или иной статьи, заданной им. И никогда он не писал Юре: «Спросите всё на парах», а на самом деле поддерживал диалог и отвечал довольно быстро. Так отвечают только, когда приложение установлено на телефон, оповещения приходят и всё всегда под рукой, чтобы ответить. Ему нравилось думать, что Отабек Александрович сделал всё, чтобы было удобнее общаться с Юрой. А потом он ловил себя на мысли, что это глупо и похоже на тупую бабскую влюблённость. Вон пусть Маринка так думает, а он прекрасно понимает, что Алтын просто любит свою работу и делает всё возможное, чтобы его предмет задержался в головах студентов дольше чем на время, пока они не вышли за порог его кабинета.
А потом началась первая сессия. Юра даже пропустил пару тренировок – на столько уставал. Ничего, пусть Яков локти покусает и поймёт, что не особо умён, раз заставил Плисецкого в универ идти. Мила по-своему жалела Юру, говорила, что у него такие синяки под глазами, что Гоша в макияже обзавидуется. Ну, а что толку? Сдавать-то надо. Хвосты дедушка не поймёт, распереживается.
Теория литературы стояла зачётом. Но последним зачетом из всех. После оставалось только два экзамена.
Юра вошел в аудиторию в первой пятерке. Оставил зачетку перед Отабеком Александровичем в раскрытом виде, взял билет.
- Билет номер пять, - объявил он. – Форма и содержание произведения. Типы авторской эмоциональности.
- Всё понятно? – уточнил Отабек Александрович.
Юра кивнул.
- Хорошо. Идите, готовьтесь.
Юра сел на своё место, положил лист перед собой, потеребил ручку в руке. Записал: «Форма и содержание произведения». Поставил точку. И посмотрел на Алтына. Он записывал что-то в ведомости и пока не обращал внимание на студентов. При желании можно даже рискнуть и списать, но те, кто идёт среди первых, обычно задроты, и не списывают. Юра и не подумал достать телефон или шпору, у него их и не было. Он окинул взглядом девчонок, рассевшихся вокруг него, среди которых торчала и Маринка. Они поспешно что-то черкали на своих листочках, две те, что сзади, о чем-то тихо перешепнулись, но Алтын, поняв, что они просто делятся бумагой, вернулся к своему занятию.
Юра смотрел на него. Ту одну фотографию с аватара он уже давно засмотрел бы до дыр, будь она распечатана, как старые снимки из девяностых. На ней Отабек просто стоял своем синем свитере, поверх рубашки на фоне доски и что-то рассказывал. Уютный, как старший брат. Сейчас не такой. Строже, в темно-сером костюме, согласно какому-то странному зачётному этикету, видимо.
- Кто готов, может подходить, - сказал он через двадцать минут.
Девчонки заёрзали на своих стульях. Кто-то сделал вид, что не услышал, кто-то, что надо срочно «вот буквально пару строк дописать». Даже Маринка подняла свои вундеркиндерские глаза на Отабека Александровича и снова застрочила.
Юра посмотрел на свою бумажку. На ней за всё это время, кроме оглавления так ничего и не появилось. Девчонки уставились на него умоляющим взглядом, мол иди первый. И Юра пошел.
Он сел за парту напротив Отабека Александровича. С собой кроме самого билета, ничего не принес. Протянул его Алтыну и откинулся на спинку стула. Немного сжималось в груди, как на первом в сезоне выступлении.
- Не волнуйтесь, Юра. Это зачёт. Я Вас сильно мучить не буду.
Юра кивнул и потёр ладонями джинсы. Как придурок, ей богу. Слова из головы выветрились и смотреть на преподавателя стало как-то стыдно. Словно назло этому, Юра напротив, уставился Отабеку Александровичу в глаза.
- Юра, где ваши записи?
- Там, - он указал на лист, оставшийся на парте, - я всё равно ничего не написал.
- Тогда давайте без записей. Что Вы помните про форму произведения?
Юра только упрямо смотрел на него. Алтын чувствовал подвох, но понять в чем он пока не мог. Такую банальщину Плисецкий не знать не мог. Тем более, все помнили, как он работал на парах. Но он молчал.
- Каков анализ формы? – предпринял очередную попытку Отабек Александрович.

[анон под кумысом]

остаточек

Юра спиной чувствовал, как его прожигают четыре пары удивленных глаз. Он сглотнул, поджал губы, но позицию не сдал.
- Юра, в чём дело? Вы же всё до меня сдали, - Алтын взял в руки его зачетку, словно желая убедиться в своих же словах. – Вы устали?
- Ни в чём. Не устал, - отчеканил Юра. А потом спохватился и сказал, - Да, устал. Не успел подготовиться. Отправьте меня на пересдачу.
Отабек Александрович тоже замолчал, медленно пролистывая полупустую зачётку. Ясное дело, что пересдачу Плисецкому назначать не хотелось. Он же даже подумывал об автомате нескольким студентам, в числе которых был Юра, но передумал, желая поговорить с ними напоследок.
Если бы он сейчас потянул грустное, разочарованное «Юра… Как же так?», Юра бы не выдержал. Подвёл самого классного преподавателя, а заодно и самого себя. Но Алтын протянул ему зачётку и сказал:
- Как подготовитесь, напишите мне. Я Вас приму. Но до конца сессии.
Юра сгрёб в зачётку, захлопнул, сунул в карман и кивнул тихое «Спасибо». Девочки проводили его из аудитории глупым, непонимающим взглядом, а на выходе тут же облепили сокурсники, которым он вдруг срочно понадобился:
- Ну как? Сдал?
- Как Алтын? Нормально принимает?
- Лучше всех, - без эмоций ответил Юра, закинул рюкзак на плечо и побрел по коридору.

Написал он Отабеку Александровичу только после сдачи экзаменов. Не то, что подготовиться не успевал, скорее тянул время, когда он хоть и символически, но еще преподаёт ему. «Здравствуйте. Я готов сдавать», - написал он. Ответ не приходил довольно долго. Потом тренькнуло и высветилось: «Добрый вечер, Юра. Я буду завтра в университете с десяти до трёх. Выспитесь и приезжайте. Допуск я возьму». Юра ответил улыбающимся смайликом.
Ну вот и всё… Завтра сдам и больше будет пар. Только иногда в коридоре буду его видеть. И завидовать филологам, у них-то он много чего ведёт. Буржуи. А там тоже все его, наверняка, любят. Он даже в группу вступил, которую студентки создали, чтобы знать, сильно ли его преподавание у других групп отличается, такой же он у них популярный или покруче кто есть. И в студенческом «подслушано» читал истории. И даже видел пару анонимок «Я люблю Алтына». Вот уж озабоченные, думал Юра. Хотя и сам не лучше. Но он хоть всякие глупости на всеобщее обозрение не писал. Ну он же не пидор там какой-то. Вот если бы красиво как-то, не банально, как Уайльд, например, с Антиноем кого-то там сравнивал. Но Юра в себе писательского дара не видел, хотя что-то от Антиноя в Отабеке явно водилось. Только б не утоп, как этот придурок, и не попал в аварию на своём байке. Хотя с наступлением морозов, железный конь на стоянке появляться перестал. И это утешало.
Он приехал в университет в половину третьего. Отабек Александрович нашелся в своем привычном кабинете. Когда Юра открыл дверь, он записывал что-то, сверяясь с толстенной книгой, и даже не сразу заметил вошедшего.
- Здравствуйте, - громко сказал Юра, проходя между партами к его столу.
- Юра, Вы пришли. Заходите, - кивнул Алтын, наблюдая за тем, как он подходит, - Выучили?
- Я и не забывал, - ответил он. И сел, чтобы не выдавали подкашивающиеся ноги.
Вытянув из рюкзака нужную бумажку, Отабек Александрович положил ее на стол и перевёл взгляд на Юру.
- Я догадался.
Юра набрал воздуха и прочеканил чёткий ответ на свой вопрос в билете. Бесстыдно глядя в глаза, хотя сердце стучало, как бешенное, а руки желали сжаться в кулаки, помять беспокойно пальцами край толстовки или что-то еще. Но он не дрогнул. По-солдатски выдал, выдохнул и сказал:
- Типы авторской эмоциональности…
- Достаточно, Юра, - спокойно остановил его Отабек Александрович. – Уверен, вы и остальное знаете. Зачем Вы настояли на пересдаче?
Юра поджал губы. По сценарию начиналась самая сложная часть. Но раз Вы, Отабек Александрович, любите Гумилёва, будет Вам Гумилёв.
- Надменный, как юноша, лирик
Вошел, не стучася, в мой дом
И просто заметил, что в мире
Я должен грустить лишь о нем.
Алтын не прерывал его. Дослушал до самых последних строчек: «И все говорю о пришедшем Бесстыдным его языком», не отводя глаз и даже еще помолчал, наблюдая, как краснеют у Юры щеки, как громко и часто он дышит. А когда Юра уже начал думать, что сейчас его не только из аудитории выгонят, но ещё и всё сделают для его отчисления, Отабек Александрович сказал:
- Юра, лирик – это Вы.
Он посмотрел в окно, на замерзающие под толстым слоем снега безлистые деревья. Партизан. Не хотел американскому радисту важные сведения раскрывать, пары слов хватит, дальше -догадывайся. А ведь Юра так и не сменил нелюбимые наушники. Да и привык как-то.
- Я не умею стихи писать, - буркнул Юра.
- Вам и не нужно. У Вас коньки есть, лёд. Вы там всё своё пишете, - он снова посмотрел на него и стало как-то полегче, но пока еще не совсем легко. – Я говорю, что в данном стихотворении больше Ваш характер угадывается в образе лирика.
- А Ваш не угадывается? – упрямо поинтересовался он, чуть нахмурившись.
Отабек Александрович улыбнулся, наблюдая за его реакцией. Капризный, дерзкий, упрямый. За такой красотой издали наблюдаешь, любуешься, не смея и подумать об обладании. А тут сам пришел, признался, как ни одна студентка ещё не смела и никогда не посмеет, хотя будут и дальше зарисовывать на полях образ любимого преподавателя и улыбаться украдкой, когда он их хвалит за старание и ум.
- Вы правы, Юра. Угадывается, - просто признал он, - я тоже стал часто выражаться вашими авторскими фразеологизмами.
Он склонился над ведомостью, поставил в ней «зачтено» и свою подпись.
- Отнесёте в деканат? Я пока соберусь.
Юра заморгал часто, схватил бумажку и рванул в коридор. Уже выскочив понял, что кое-что забыл, вернулся, и спросил:
- А в зачётку поставить?
- Поставлю, Юра. Как вернётесь.
Он кивнул и побежал по коридору так, будто за ним гнались, чтобы отнять эту несчастную ведомость. И тогда он точно останется без зачёта. И тогда придется что-то делать… Второй раз что ли всё повторять? Не получится так. В таких вещах без репетиций, самое первое самым искренним выходит.

[Рики_]

Господи. Дальше!

[AlyonaSL]

Автооооор! Вы садист!!!! На с-самом интересном месте (с) !

Аплодирую, не жалея рук. "Лирик" Гумилева! Это изумительно, вот все как есть. Не томите, продолжайте!...

[Gulch]

Какие они классные тут. И так хорошо друг дпуга поняли!

[Gulch]

Какие они классные тут. И так хорошо друг дпуга поняли!

[Rinasion.]

Автор, большое спасибо!
Так хорошо и тонко.
В любых вселенных найдут друг друга и поймут.

[Рыба Моя.]

Ооооооо какой текст, читала с огромным удовольствием, вспоминала студенческие деньки. Даже в такой АУ персонажи отлично угадываются, так хочется продолжения, с юстом, постепенным развитием отношений, ыыыы.
Спасииибо большое вам!

[Kaly]

Вот это крутотенюшка!

[анон под кумысом]

АВТОР! счастливый заказчик бухнулся в обморок от восторга
это вот прям то, что хотелось почитать! какие они у вас отличные вышли, Отабек, гспд, я бы сама в такого влюбилась бы легко это же крутотенюшка, когда препод и молодой, и интересный, и техникой пользуется, и на байке рассекает Юрочка тоже чудесный, как романтично признался и вообще) Дайте я вас зацелую Что вам подарить, чтоб вы написали продолжение? Очень уж хочется еще про них прочитать! Чтоб рррромантика, и Отабек пришел бы на Юркины соревнования, и обмен музыкой, и... иии *обмахнулся платочком и сел в ожидании*

счастливый заказчик

[maskarad pluton]

Ох! Какое шикарное, какое очешуенное исполнение! И как прописан универ! И такой классный преподаватель! Автор, браво! И, пожалуйста, не останавливайтесь! Проду!

[Некто крылатый]

Это хочется перечитывать и перечитывать) продолжайте, пожалуйста!

[Magic Dragon]

Это потрясающе, автор! Так тонко и волнующе! Нужно больше!

[freir]

Мой препод. Только мне ржать можно.

awwwwww
Какая прелесть же!

[Каньелан]

Автор, скажите, пожалуйста, что будет продолжение.))

[Птица СИРИН]

Cкачать Канцлер Ги Любовь бесплатно на pleer.com

простите, не удержалась

[Agartha]

Очень-очень понравилось! Пожалуйста, напишите продолжение!

[valoleto]

ЮРОЧКА, ЮРКА, ЮРАСИК!!!!!
какой он прекрасный у вас А текст просто на вынос! Такая трогательная история, боже! Спасибо огромное за это совершенство

[Drumergirl]

АААА! ну что ж так без завершения, прям оборвали на середине!!! плиз проду!!! Очень сильно и круто)))

[анон под кумысом]

Рики_, AlyonaSL, Рыба Моя., maskarad pluton, Некто крылатый, Magic Dragon, Каньелан, Agartha, Drumergirl,ой, ребят. Спасибо Раз душа просит проду, будет прода.

Gulch, как по мне, так они душами разговаривают) Простите, за пафос

Kaly, спасибо, так классно, что в Вас отозвалось)

freir, ну а как же?) Юра во всех мирах немного эгоистсобственник.

Птица СИРИН, О, какие вещи Вы автору открываете) Шикарно. Спасибище)

valoleto, какие эмоции, как приятно! я ж вас заобнимаю!)
Вообще ВСЕХ заобнимаю. Дайте только дотянусь

И отдельно, анон под кумысом, рад, что Вам понравилось) Да что мне дарить, кроме ваших эмоций?)) Лучший подарок. бонусом было бы классно если б Вы себя показали) Спасибо за чудесную заявку. Автор как в другом мире побывал, пока писал))

[Iry]

Автор, заказчик машет вам от аватарки Надеюсь, и вы помашете, пусть даже в умылку
А мир у вас совершенно чудесный вышел, мальчики совсем другие, но при этом отлично канонные, очень узнаваемы

[Gulch]

такие истории хочется читать как можно дольше. пигите еще, оно очень красивое

[Magic Dragon]

анон под кумысом, Раз душа просит проду, будет прода.
УРАААААА!!!

[Пинья Колада]

Потрясающе! Какие они у Вас настоящие. Продолжение прямо очень нужно! Открытые финалы - это хорошо, но страшно хочется увидеть завершение истории.
Спасибо! Просто море удовольствия от текста!

[Птица СИРИН]

Автор, вы простите, что без слов в адрес фика вчера была слегка пьяна, не образа мысли в кучу.
Мне оч понравилось описание Юры, их взаимоотношения с Отабеком, да и конечное стихотворение, как видео, добило))) я была в таком восторге, что не принести музыку не смогла)))
Но да, сошлось все))))

[анон под кумысом]

прода

Юра так и не отдал зачетку. Да и когда бы? Когда он вернулся, Отабек Александрович сказал ему забрать рюкзак из аудитории и запер дверь.
- Вы очень сейчас заняты? – спросил он, спускаясь с Юрой на первый этаж, чтобы сдать ключ.
- Нет, мне к шести на каток, - ответил Юра, молясь всем богам, чтобы вопрос задавался ему не просто так, чтобы он что-то разведывал и на что-то намекал.
- Тогда не откажете мне в компании? Я еще не ел.
Мысленно Юра возликовал. Это же фактически свидание. Да? Так это называется? Ну а как еще? Какой-то из тысяч несуществующих богов всё же его услышал, и Отабек Александрович отвечает на его чувства и только что максимально интеллигентно позвал его на обед. Обед, правда, не так романтичен, как ужин. Хотя о романтике Юра слышал только из уст Милы и Никифорова. Что-то никто из них не говорил: «Малыгин позвал меня на обед, думаешь мне пойдёт бирюзовое платье?», а Юре как-то эти ее платья все на один мотив, да и хоккеист тот вряд ли будет думать о чем-то кроме того, как это платье с нее поскорее стянуть, или: «Я решил приготовить для Юри романтический обед. Побегу лепить пельмешки – они ему так понравились! А ещё же свечи надо по квартире расставить! Беда, беда, не успеваю ничего!». Но как-то это всё показалось Юре пошлым и далеким от той реальности, в которой он пребывал сейчас с Отабеком Александрович.
- Где угодно, только не в нашей столовке! – поставил условие Юра, испугавшись вдруг такой перспективы. Может там и дешево, и вкусно, но тогда точно никакой надежды на то, что у них таки свидание, не останется.
- Конечно, Юра. Пойдёмте куда хотите.
И Юра повёл. В суши, что находились неподалеку. Лучше макдака, лучше любой шумной забегаловки, да и дизайн приятный. По дороге рассказал о том, что ездил два года назад в Японию и ел там всякую японскую еду. И то, что там красиво, горячие источники и рынки с классными шмотками и странные уродливые статуи. И то, что русским людям преподносят, как японские национальные блюда, Юри есть не может. И что у него была собака, из-за которой он проиграл свой первый финал Гран-При. Ну, не из-за самой собаки, а из-за того, что она умерла, а он очень расстроился.
От волнения, наверное, Юра болтал много. И пока они сели за деревянный столик в ресторане, Отабек Александрович уже знал про Кацуки больше, чем сам Юра знал о своём преподавателе. Теперь уже не преподавателе, напомнил он себе. Только в зачётке расписаться, и всё. Алтын сможет поставить Юру в черный список, чтобы он не доставал его больше тупыми вопросами в любое время суток. Он замолчал и пролистал предоставленное официантом меню.
- Юра, всё в порядке?
Пришлось признать, что ни на одном блюде внимание так и не остановилось. Юра кивнул.
- Вы хотели, чтобы я и в зачетке расписался, - вспомнил он.
- Нет. В смысле, хотел. Но я, оказывается, ее не взял, - нагло соврал Плисецкий. Нет, не будет это последней встречей. Юра тоже не из простых. Сейчас праздники, каникулы, можно в гости напроситься или самому позвать. Но он же не поедет. Наглость – звать преподавателя, чтобы он приехал и тебе зачет поставил.
Отабек Александрович кивнул, якобы поверил и тут же ответил, подыгрывая:
- На выходных времени не будет, а в понедельник можете приехать.
- В универ?
- Нет, Юра. Ко мне. Если хотите.
- Хочу! – даже быстрее положенного выпалил он. Впрочем, чего ему бояться, когда он Алтыну уже гейские стихи читал? Но он же не начал ему лекции читать, объяснять, что Юра не прав, что надо переждать, и всё пройдёт, что в его возрасте такое бывает. Хотя, стоило признать, что и прямо: «Юра, Вы мне тоже нравитесь. Давайте встречаться» не сказал.
Отабек Александрович достал телефон из кармана куртки, что-то начал набирать. Юра напрягся. Дела там у него, может, девушка его ищет или друзья. Нормальные друзья, а не малолетний Плисецкий с манией величия и отсутствием мозгов.
Но у самого Юры телефон в джинсах булькнул и коротко завибрировал. Он глянул, разблокировав экран и увидел сообщение от Алтына с адресом. Губы дрогнули, рискуя сорваться в улыбку.
- Это недалеко от меня, - кивнул Юра, - а во сколько приехать?
- А во сколько Вам удобно?
Казахский еврей. Спрашивает он, вместо того, чтобы нормально ответить. Юра когда угодно припрется. Сдвинет тренировку, поругавшись с Яковом, весь график перевернет, но приедет. Пиздец какой-то, если честно – так на человеке повернуться, - но он сделает. И снова посмотрит на мотоцикл во дворе, и на дом, в котором живёт Отабек Александрович, и посидит с ним рядом на одном диване, а потом зажмурит глаза и толкнется губами в его губы, тогда, когда он меньше всего будет ждать. Даже если совсем не будет. Даже если потом выгонит.
- Лучше вечером, - выдыхает Юра, с трудом вытолкнув себя из собственных фантазий. Может ему только поставят подпись и попрощаются, даже не пустив за порог. Никто же не обещал.
- Вот и хорошо. Приходите вечером.

[анон под кумысом]

ещё

Юра, конечно, тупанул. Ну, раз они уже сидели в ресторанчике, и формально это можно было назвать свиданием, то можно было в конце и попробовать поцеловать. Хотя бы в щеку. А потом, если что, скосить под дурачка, мол, я по-дружески, не знал, что нельзя. Тупо. И стрёмно - на улице-то. Все ходят, пялятся. А вдруг он всё же не так понял, и с ним просто по-человечески общаются, не желая обидеть и сделать больно резким отказом. Трус ты, Плисецкий, только трепать и можешь. Кто хочет, ищет возможности, а кто не хочет – тот, как известно, дурак полный. И это, простите, пожалуйста, ещё литературное слово.
Но сегодня он настроился решительно. Закончив тренировку, Юра быстро заскочил в душ, чтобы дома не тратить время, а только бросить сумку и рвануть по заветному адресу. Мила, как чувствовала, и словно назло лезла с расспросами. Куда это ты так спешишь, Юрочка, чего не останешься покатать самостоятельно? Соревнования на носу, а ты на катке всё реже и реже. Совсем в свою журналистику окунулся, скоро на «матч тв» уйдешь и будешь там самым молодым ведущим. В репортажах о юниорах сниматься или специально для тебя сваяют программу «спокойной ночи, маленькие спортсмены». Юра злился, отмахивался от нее и жалел, что так и не написал на парте важную информацию о ее умственных способностях. Хотя кому это в универе интересно?
Где-то по дороге уже от дома до квартиры Алтына, он забежал в магазин и выбрал шикарный торт со взбитыми сливками. Юра обожал брать с верхушек пышные белые цветы прямо пальцами и съедать, смакуя приятную сладость. При Отабеке Александровиче, конечно, он себе подобного не позволит. Хотя… Если обстановка начнёт располагать… Он на секунду представил и поморщился, решив, что едва ли будет выглядеть при этом соблазнительно. Скорее глупо. Да и… Снова какая-то пошлость. Отабек Александрович не оценит вульгарности, он же умный мужчина, а не идиот, каких в доме-2 показывают. Ему бы про тропы в языке Пушкина или Лермонтова доклад принести, это его, по-любому, покруче облизанных пальцев заведёт. Но с тортом ему точно не удастся Юру выпроводить, не пригласив на чай. Так-то. Юра умный, Юра шарит в лайфхаках.
Он долго стоял перед стальной дверью с выпуклым глазком и выгнутой ручкой и ждал. Чего-то. Потому что так и не позвонил. Он прислушивался к звукам за нею, но, к сожалению, ничего не слышал. Никто не разговаривал, телевизор не бубнил. Да и собака не лаяла, значит, нет её. Эти твари всегда лают, когда люди к двери подходят - сигнализация мохнатая. Наконец, Юра поднял левую руку и вдавил большим пальцем кнопку звонка. Откроешь мне, Отабек Александрович, впустишь. Не просто так же я все выходные тебя сообщениями не доставал. Не просто же так подумывал повторить ложь с зачеткой. И пусть это точно выглядит наглостью.
Дверь зашуршала замком и мягко отворилась. Отабек Александрович, какой-то удивлённый, словно забывший о своём предложении, стоял в домашнем – босой, в спортивных штанах и желтой футболке с чёрной мордочкой «Люси», напоминающий смайлик с зашитым ртом. Но он быстро легко улыбнулся и открыл дверь шире, пуская Юру в квартиру.
- Добрый вечер, Юра. Рад Вас видеть.
Показалось, решил Юра и зашел в уютный коридор с советским трюмо, вешалкой и шкафом.
- Добрый, - отозвался он и протянул ему коробку с тортом. – Не знал, с каким кремом Вы любите. Но этот классный, я пробовал.
- Спасибо, Юра. Разувайтесь. Я сейчас Вам тапочки дам.
Отабек Александрович наклонился к полке, привинченной к стене и свободной рукой попытался вытащить пару. Юра поджал губы, видя, как задралась желтая ткань, оголяя кусочек смуглой спины. Банальщина. Пошлятина. Но как же торкает, - успел уловить Юра собственные мысли. И сколько угодно говори о поэзии, о агапе, но всегда захочется прикоснуться к широкой спине, чувствуя изгибы мышц, к горячей коже и ощутить, что кто-то и похлеще тебя может греть.
Юра переступил с ноги на ноги, перевел взгляд на антресоли. Очень красивые дверки. Коричневые, деревянные. Шедевр советской мебельной промышленности.
Отабек Александрович справился со своей миссией по обеспечению гостя тапками, положил их на пол перед Юрой, так, чтобы удобно было снять кеды и сразу подцепить носками.
- Я чайник поставлю. Руки вымойте и присоединяйтесь, - сказал он, показывая Юре рукой, где находится ванная комната, а затем и кухня.
Юра, по привычке, кивнул, хотя Алтын уже ушел на кухню, предоставив ему полную свободу действий. Зашумела вода из глянцевого крана. И Юра долго настраивал её, чтобы не обжигала и не слишком леденила палец, который он совал под белёсую струю, прежде, чем намочить руки полностью.
Мысли бередили странные: от абсолютной уверенности в своем замысле, до полного мандража. А что если Алтын правда специально пригласил и совсем не против оказаться с ним наедине? Что, если он только этого и ждал? Ответит, а потом прижмет к своему же дивану (который Юра ещё, кстати, не видел) и начнёт раздевать. А Юра что? Разве он не этого и добивался – логично спросит любой? И выебут его, ничего не понимающего, в чужой квартире, пикнуть не успеет.
Чтобы хоть как-то отвлечься, он умылся, протер ладонью шею и только потом поплелся на кухню.
В малюсенькой кухне едва ли смогла бы разместиться вся многолюдная Алтынская фамилия. Честно говоря, даже двое тут помещались с трудом. Юру сразу усадили на стул, чтобы он занимал меньше места, не лез помогать и спокойно принимал гостеприимство хозяина.
- Юра, давайте перед тортом я Вас нормально покормлю, - даже не спросил, а фактически поставил перед фактом Отабек Александрович. – А после попьем чай.
Но Юра, честно говоря, и не возражал. Тренировки отнимали силы и после них хотелось сожрать хоть целого лося. Но лосей в Питере, к сожалению, нигде не подавали. А ведь было бы интересно попробовать. Хотя, по правде говоря, он и не пробовал искать.
- Вот сейчас и можете этим заняться, - заявил Отабек Александрович, быстро взбивая венчиком разбитые в чашку яйца. – В следующий раз сходим.
В груди у Юры что-то приятно сжалось. Чему там, скажите, пожалуйста, сжиматься? Но он растерянно заморгал, заулыбался и полез в телефон. За ним тут ухаживают, стараются угодить, и не то, что из дома выпроваживают скорее, чтобы не мешал своими вещами заниматься, а даже намекнули только что, что общение прекращать не намерены.
- Сложно… - потянул Юра недовольно. – Какая-то дичь. А, да. В охотничьем ресторане подают лося.
Отабек Александрович, не оборачиваясь, кивнул. Он поджаривал на сковороде, судя по запаху, колбасу. Юра поплыл, желудок свело одновременно от голода и желания подойти, ткнуться в короткий ёжик волос носом и жадно вдохнуть. И единственным на факультете узнать, как пахнет Отабек Александрович. И заявить с ходу, что, мол я Вас присвоил и никому не отдам. А если Вы уже чей-то, отниму. Но вообще, те, кто уже чьи-то, своим студентам омлеты не готовят. И домой не приглашают. Наверное.
- Отабек Александрович, а Вам нравится фигурное катание?
Отвечать на такие вопросы, стоя спиной, Отабеку показалось некорректным. Он повернул голову в сторону Юры, удерживая лопатку в воздухе и сказал:
- Нравится, Юра. У Вас красивые выступления. Особенно понравился Ваш первый Гран-При. Так оно, кажется, называется?
Ого… Он, оказывается, посмотрел. Тогда или сейчас. Если сейчас, то даже еще лучше. Значит, сначала Юра его, как студент заинтересовал, а потом уже, как чемпион.
- Первый? Вы что?! Я ж там налажал! – фыркнул Юра.
Кажется, Отабек Александрович, усмехнулся. Нет, точно. Он определенно усмехнулся и снова отвернулся, продолжая готовить. А потом он проговорил, колдуя над сковородой:
- Свершилось: Феникс, ты горишь!
И тщетно, легкий, из пожара
Умчать в прохладу выси мнишь
Перо, занявшееся яро.
С тобой Жарбог шестикрылат;
И чем воздушней воскрыленье,
Тем будет огненней возврат,
И долу молнийней стремленье,
И неудержней в распаленье
Твой возродительный распад.
- Красиво, - признал Юра. – Но чёт до хрена сложно.
- Так и у Вас программы не лёгкие, - заметил Отабек Александрович. – А без падений не бывает взлётов.
Юра согласился. Он это познал на собственной шкуре и, даже, совсем не фигурально.
- Сейчас лучше, чем тогда. В этом году в Питере пройдет Чемпионат России. Хотите посмотреть?
Отабек Александрович переложил в тарелку результат своего труда и поставил перед Юрой, давая вилку с ножом и сел на стул рядом.
- Хочу, Юра. Конечно хочу.
- Тогда я всё устрою, - сдержанно обрадовался Юра.
Не то, чтобы эмоций стало меньше. Напротив, чувства ломились со всех сторон, опьяняли и сводили с ума. Он ловил новый образ Отабека Александровича, который в своей свободной домашней футболке казался младше, почти ровесником, его даже по отчеству звать едва получалось. И руки, смуглые сильные руки с широкими запястьями, манили. Юра не удержался, потянулся, накрыл его предплечье, устроенное на краю стола, ладонью и медленно провёл к запястью. Остановился. Не заметив неприязни или отторжения, Юра подался вперед всем телом. Отабек не двинулся. А ладонью, Юра почувствовал, как напряглась его рука, а с нею и он весь превратился в какое-то сосредоточение живого нерва. Но задышал он шумно, тяжело вырывающийся воздух проходил через едва-едва приоткрывшиеся губы, словно он приготовился к неминуемому и желанному. Юра не отводил взгляда от тёмных, почти черных глаз, пытаясь прочитать по ним, что он думает, смотрел и с каждой секундой становился всё ближе. Когда их дыхания соприкоснулись друг с другом, Отабек тихо сказал:
- Юра, не надо.

[анон под кумысом]

еще2.0

Юра моргнул. На долю секунды он поверил, нахмурился, качнулся назад не более, чем на ширину ладони, а потом упрямым маятником толкнулся обратно сильнее, зажмурившись и подчиняя его губы своими. Ты же хочешь, я же вижу, ты хочешь! Так не надо мне тут заливать про мораль и дистанцию! А Отабек действительно хотел – перехватил его руку и рванулся ладонью выше, за плечи вжимая его в себя, - и отвечал так рвано и горячо, что Юра потерялся, кто вообще начал. В груди стучало набатом, а он ловил чужой вкус и запах, пальцами загребая пряди чужих коротких волос и чувствовал, как то же самое делают и с его волосами, почти до боли. Почти.
- Юра. Не надо, – донеслось до его слуха более настойчивое и отчаянное. Как сквозь дымку сна, но, увы, реальное.
Его остановили, но он всё ещё ощущал загнанное дыхание по щеке, всё еще кололся в ребра ладоней короткий ёжик.
Юра боялся открыть глаза, словно темнота могла задержать этот безумный момент единения ещё хоть ненадолго. А потом накатила злость. Или обида. Или что-то, рождённое этими двоими. Он рванулся, стряхивая с себя чужие руки и резко встал. Он прошёлся ядовитым взглядом по Отабеку и быстро вышел, умудрившись не коснуться его больше в узком пространстве кухни.

[анон под кумысом]

Пинья Колада, спасибо) зато открытый финал позволяет что угодно с героями сделать. Хотя, что уж там, я сам больше за определенность. Чтобы по-честному. Чтобы автор сам сказал: "Да, всё хорошо!"

Птица СИРИН, ура! ура, что сошлось) мне ли быть в обиде за прекрасного Канцлера?))